href="#i_004.jpg"/>– Мы с краешку, Сань. Посмотрим и вернёмся.
– Если с краешку.
– В осиннике. Там и волки бывают.
– Волки… А что ты, Гринь, всё ходишь и ходишь с ружьём? Дай и я похожу.
– Оно тяжёлое, Сань. А ты и так устал.
– Я уже не устал, Гринь.
– Зато ты с собакой, Сань.
– С собакой… Вот, на вот, возьми её. А ружьё давай.
Я снял с Гринькиного плеча ружьё и повесил его к себе на шею. И удивительно: во мне сразу прибавилось и храбрости, и бодрости. А Гринька скис.
– Лучше домой бы, Сань.
– Ничего. Успеется.
Я выбрался на дорогу и торопливо зашагал к лесу. На опушке Гринька остановил меня.
– Сань, возьми Тарзана.
– Зачем?
– Я…
Гринька расстегнул пальто и полез в кустарник.
– Только ты далеко не уходи! – крикнул он.
– Ладно, – не оборачиваясь, отозвался я, ускоряя шаги. Мне хотелось уйти как можно дальше. Сейчас я был настоящим охотником. С ружьём и собакой. А когда Гринька нагонит меня, или ружьё, или собаку придётся отдать.
На повороте я оглянулся. Гриньку не видно. Побежал. Дорога распалась на две тропы. Не задумываясь, я повернул на ту, которая вела глубже в лес.
– Э-э-э-ге-э-э! – зазвенел Гринькин голос.
Я не ответил. Припустил сильнее.
– Са-а-ня-а-а!
Голос удалялся. Значит, Гринька пошёл другой дорогой. Я остановился. Надо отозваться. Глубоко вдохнул в себя воздух и замер.
Из-под низкой разлапистой ели, как из шалаша, вылетела грузная чёрная птица. Отлетела в сторону и тяжело опустилась на осину.
Дрожащими руками я снял с шеи ружьё, согнулся и, осторожно переставляя ноги, начал подкрадываться. Шаг. Ещё шаг. Предательски скрипнул снег. Я замер. Птица наклонила голову, прислушалась. Я сдавил дыхание. Шаг. Ещё шаг. Под валенком глухо треснул сук. Я вздрогнул. Птица сидела уже на другой осине – дальше. От обиды у меня задрожали губы.
– Ну постой же, не улетай.
Дзи-и-инь! – разбила морозную тишину синица.
– Ну что тебе стоит. А мне…
Я закрыл глаза. Пройти по деревне таким петухом – о-о-о!
У меня аж дух перехватило. Все мальчишки рты поразевают. А Гринька…
До моего слуха долетел далёкий, чуть слышный голос.
– Сейчас, Гринь, сейчас, – прошептал я, опомнившись.
Выглянул. Птицы нет.
– Ушла?!
Огляделся. Голые осины.
Совсем была моей и ушла.
От досады я пнул Тарзана ногой.
– Ну, чего стоишь, пошли.
Собака рванулась в сторону и потянула меня за собой. Стоп. Я тихо-тихо отступил назад. Птица не улетела. Она сидела совсем недалеко от меня, справа, на посохшей осине, за зелёной копной сосны.
Я подтянул к себе собаку, погладил её, шепнул:
– Она
