кожу:
– Все зажило. Довольно, дитя. Не о чем горевать. Лучше приготовь мне еще кофе, у тебя это отлично получается.
Девушка вытирает лицо и торопливо кивает, снова носясь по кухне ураганом.
***
Ксень радостно-возбужденно летит к своей комнате: сегодняшним днем она безумно довольна… и около дверей сталкивается с угрюмо-зареванной Птицей.
– И что у нас плохого? – спрашивает она, ощущая себя неприлично бодрым оптимистом на чьих-то похоронах.
– Ничего, получили за то, что Аргона тебя любит, – хмыкает Птица в ответ, кривится: – Точнее, Драсс получил. Я так, играла роль декорации. И готовила кофе. Лучше расскажи, чего вы там так классно угорали, я хочу немного добрых историй.
– Эм… Ну мы долетели до орионских границ. Наткнулись на патрульного. Он спросил, знает ли она, что у нее на борту человек – то есть я. А мы значит спектакль разыграли… С кошаком едва истерика не сделалась прямо там. С нами, правда, тоже, но от смеха… – и Рыжая в лицах и красках пересказывает произошедшее.
Птицу сгибает от хохота, и она затаскивает сестру в свою комнату, не прекращая ржать. Ксень трет руку, как всегда, когда смущена, и добавляет:
– Если вы там огребли за то, что я с мамой сблизилась, то… Ой! В общем, да, я ее считаю матерью, она меня дочерью… Это плохо, да?
Блондинка резко становится серьёзной:
– Нет, это не плохо. Я, если помнишь, сама выбрала положить хрен с пробором на приказ. Я за вас рада, правда. То, что я буду получать, тоже правда. Но это… Мой выбор. Драсс предупреждал, что я долго не проживу, коль уж сделала его. Так что расслабься. Все в порядке.
Ксень не согласна, что это – в порядке. Она открывает рот, как рыба, выброшенная на берег. Голоса нет. Рыжая делает над собой усилие и старт:
– Не… Хочу. Не допущу! Мы… Мы что-нибудь придумаем!
– Ладно, придумаем, – соглашается Птица. – Прости, зря я ляпнула. Все со мной в порядке будет, я выкручусь.
Она потягивается и зевает:
– Нужно будет стребовать с Аргоны чего-то такого же. А то, знаешь… Меня ж прибьют, если я не устрою показательное сближение. Долбанные интриги…
– Задолбали они, – соглашается Ксень. – может, и мне с мамой поговорить? Чтобы мы… Ну, не знаю, разругались на публику? Или вправду что-нибудь вытворить? Прикрыть подростковым бунтом.
Вид у неё при этом несчастнейший, а глаза – предательски мокрые. А ещё она прячет лицо за волосы за неимением капюшона и отчаянно кусает губы, но решимости не убавляется. Для сестры она и на такое готова.
– Долбанулась? – ласково уточняет Птица. – Это мои проблемы, и я разберусь с ними сама. А твоя задача – быть счастливой. Расклад ясен? Попробуешь чего вытворить – пошлю все нахрен и честно сдамся Повелителю, и да, это шантаж. Ты только обрела семью, и я костьми лягу, но не дам тебе эту семью потерять. Хватит на нас и одной сироты. Пошли чай пить лучше.
– Я-то… – Рыжая хочет сказать, что не привыкать,
