редкостный случай. В тебе все как-то слишком… противоречиво.
– Хорошо, ты прав, – произнесла я, прижатая к стене его наблюдательностью, и на ходу придумывая натянутую полуправду, в которой моя порочная «американность» не была бы столь вопиющей, – Я много лет прожила в Америке. Бежала туда, когда мне было 15. Там я выросла, получила образование. Думала, там и остаться… Но не смогла. Вернулась. Позавчера.
– Вернулась сюда? Из Америки? – скептически переспросил он.
– Моя родина здесь, моя мать была из местных. Она похоронена здесь, а значит здесь моя земля, здесь мой дом.
– Так ты приехала одна? Где остановилась?
– Толком нигде. Сняла номер на ночь.
– Не дороговато ли?
– Ну… деньги у меня кое-какие есть.
– Это я заметил.
– Послушай… если не веришь… – я протянула ему кошелек, – Там внутри использованный билет с парома. Можешь убедиться.
Он не стал брать:
– Ладно, не надо. Я тебе верю.
А ведь все могло решиться и в тот момент. Я не сразу осознала это, но если бы он все-таки взглянул на билет… На билет, на котором было четко указано мое настоящее имя, моя фамилия – фамилия, полученная от того, кто в ответе за многое, происходящее в этой стране, фамилия того, кто является крупнейшим акционером компании Грауза, фамилия недавнего владельца обширных земельных участков и плантаций, фамилия собственника, буржуа, эксплуататора…Фамилия ныне почетного члена Конгресса, доверенного лица и прочее и прочее… Если бы он тогда, пока еще не было поздно, взглянул на билет, он бы все понял. Предпочел бы не связываться со мной. Послать, плюнуть мне в спину и забыть. И я поступила бы так же. И, наверное, так было бы лучше для всех. Только этого не случилось…
Можно сколь угодно метаться в роковой зацикленности этих «если бы, да кабы», в пресловутых причинно-следствиях, в немощных рефлексиях, и бесполезных мысленных переигрываниях уже давно и безвозвратно случившегося – все это пустое и ничтожное. Принимая какие бы то ни было решения, я мнила себя игроком – фигурой значимой и даже значительной, мнила себя той, чьи действия и поступки могли повлиять на исход этого состязания, в то время как я была всего лишь мячиком для пинг-понга в заведомо предрешенном матче.
Или же я просто пытаюсь оправдать себя? Снять с себя ответственность? Как всегда.
– Я тебе верю, – повторил он, и я убрала кошелек обратно.
Позже я сожгла и этот билет со своим настоящим именем, и свой настоящий паспорт, и свою былую, быть может, тоже настоящую жизнь, наивно полагая, что прошлое – это что-то вроде никчемного хлама, от которого можно легко избавиться.
– Мы так и не познакомились. Меня зовут Алессандро Кхонте. Можно просто Сани.
– «Солнечный»?
– На одном из местных диалектов это значит «древний дух», – усмехнулся он.
– А… Тогда тебе подходит.
– Ну а ты?
– Иден… Иден Санчес Вольнэо,–
