Оставь…Ничего, ведь, не случилось. Со мной все хорошо, – слабенько улыбнулась, глядя ему в глаза, – Не стоит бить своего друга. Ты ведь намного старше, сильнее… благороднее. Это не правильно – обижать младших. Понимаю, ты заревновал, но на это совсем нет причины. Это даже глупо – ревновать меня, взрослую женщину, к этому мальчику, который мне в сыновья годится, ты не находишь? – улыбка становится увереннее.
– Но, Кармила, он же к тебе приставал! Он тебя лапал!
– Господи, Аминьо…Я бы сама могла дать ему отпор. Просто растерялась – не смогла поднять руку на ребенка. Мне его стало жалко. Неужели тебе его не жалко?
Он уставился на нее с недоумением. Все-таки как же трудно понять женщин! Совсем непостижимо их воздушно-ватное сердечко, способное лишь на туповатую жалость… Да, конечно, Чаби еще далеко не взрослый, и, безусловно, не дорос до понимания всех тонкостей взаимоотношений полов, и, естественно, эта нахальная подростковая рожа не будет удостоена полной мощи его удара (в отличии от любой другой, окажись она на этом месте)… Но «Жалко»!? Он чувствует все что угодно, но только не жалость! И Чаб – может и малолетка, но он вовсе не жалок. Нет в нем ничего от жалкого, и прощать эту отнюдь не невинно-детскую шалость, было бы слишком!
– Ну… Хотя бы ради меня, Аминьо, успокойся. Не заводись, – продолжает намурлыкивать она, окончательно восстановив прежнюю тягуче-нектарную интонацию речи, – Не надо его бить… Обещай, что не будешь…
– Ладно, раз ты так просишь… – растерянно пробормотал он.
– И не стоит рассказывать обо всем этом вашему командиру, хорошо?
Командир…Черт, совсем забыл! Командир, ведь, велел ему немедленно увести Чаби в лагерь. Это первостепенное. Это приказ. Остальное – потом, а сейчас нужно уходить.
– Кармила, я должен… – не успевает произнести слово «идти», как она уже истолковывает все по-своему и перебивает.
– Ничего ты не должен! Зачем, подумай? Из-за меня достанется и тебе и Чаби. Я вовсе этого не хочу… Не рассказывай ему, не надо…
– Командиру? Об этом? Конечно нет! Ты, что? Если он узнает, то и мне не позволит завтра с тобой встретиться. Он… он человек замечательный, но такие вещи не понимает и презирает…
– Какие вещи? – осторожно переспросила Кармила.
– Ну, женщины, свидания, любовь… – мнется, смущенно усмехается, – иногда я вообще удивляюсь, как он умудрился обзавестись сыном.
Хмурая складочка на мгновение появляется на ее лобике, но тут же снова разглаживается:
– Ясно. Человек – камень.
– Что-то вроде…
– Вот и не говори ему обо мне.
– Не буду. Ладно, милая, мне с этим малолеткой пора уходить.
– Прямо сейчас? – удивляется она, – Ваш отряд уже покидает деревню?
– Нет. Только мы с ним. Местные как-то уж больно ожесточились, и Командир боится за Чаби, вот и приказал мне увести его.
– Правда?
Похоже, это известие становится для нее полной неожиданностью:
