сотня или тысяча…
– А как же остальные? – прикуривая очередную сигарету, поинтересовался Журавлевич и только теперь заметил, что капитан навеселе.
– Остальные – это толпа! Мы с тобой не относимся к тысяче избранных, значит, мы и есть толпа. Избранные головы сделали все, чтобы мы ни о чем не думали. Это сверхсложное занятие они оставили себе, назвались нашими «слугами» и думают, да еще как!.. И знаешь, потихоньку – помаленьку народ поверил, привык и переложил все со своей головы на головы «слуг». А рыба гниет…
– Ладно, оставь философию, расскажи лучше, зачем вызывали? Чувствую, досталось тебе…
– О-о-о, – рассмеялся Ильин, – видишь, как быстро ты усвоил и уже не думаешь, а чувст – ву-ешь. Все правильно: нам позволено только чувствовать и, упаси Бог, думать. Чувствуем, что в конце месяца опять не хватит денег до зарплаты, чувствуем, что власть нами пренебрегает, что сами себя не уважаем… И все равно не думаем, а только чувствуем. А когда хорошо прижмет, начинаем просить… Вот и получается, что за своим – с протянутой рукой! Думающий, нормальный человек никогда до собачьей жизни не опустится, клянчить будет тот, кто не думает, а чувствует, вот и вся моя философия.
– Что с тобой? – участливо положил руку на плечо капитана Журавлевич. – Зачем тебя вызывали, может, помощь нужна?
– Николай, добрая душа, ну чем ты поможешь? – садясь на стол, горько махнул рукой Ильин. – В таких делах ни ты мне, ни я тебе… Может, только Бог, да и то в Судный день… Дело, над которым я работал несколько месяцев, лопнуло, словно мыльный пузырь, стоило его только зарегистрировать…
– А при чем регистрация?
– А при том, что, официально зарегистрировав материалы, я сразу дело и потерял, точнее, его у меня забрали. Начальник сказал, что этим займется более опытный сотрудник. И это не все: секретное дело он повез на доклад секретарю райкома. Можешь представить?.. Человек с образованием агронома будет советовать, как лучше проводить следствие, а вернее, как свести на нет все мои усилия. Полагаю, начальник с прокурором и будут теми «более опытными сыщиками», которые по указке агронома превратят все в наговор или, в крайнем случае, уличат в недобросовестности рядового стрелочника. Им неизвестен человек, от которого я получил информацию о преступлении, поэтому меня в покое не оставят: нужно ведь найти информатора и наказать, чтобы остальным неповадно было… Но хватит обо мне, по количеству окурков вижу, что и у тебя не все гладко. Что, неприятности с таксистом?
– Его фамилия Жук, Петр Иванович Жук. Вот, прочитай заявление и сразу поймешь, что к чему.
Журавлевич отошел к окну и молча ждал реакции Ильина.
– Похоже, что мы сели на ежика, – наконец подал голос капитан.
– И это еще не все. Жук несколько дней в сознании, но об этом лечащий врач запретил сообщать нам. Потерпевший пока прикован к постели, но общее состояние неплохое. Жук что – то скрывает, заволновался, когда я спросил про шпильку и клок волос. Мне
