Процессии были разными. У кого-то скромными, у кого-то пышными и многочисленными. Когда дед умер, меня на похороны не взяли, чтобы не травмировать. Позже слышал, что хоронили его с двумя оркестрами, глуховским и полигоновским (баба Шура даже в таком печальном мероприятии не могла не выделиться).
Наша квартира
Хотя наша квартира занимала меньше трети площади первоначальных семейных апартаментов, она была просторной и объемной (с высокими потолками). В квартире было две комнаты: большая и маленькая. В большой комнате со светло-розовыми стенами жили мы с мамой. В маленькой, с сине-голубыми стенами жили бабушка с дедом. Сначала стены были просто оштукатурены и покрашены. Позже, оклеены обоями. Но начальный цветовой оттенок сохранялся долгие годы – привыкли.
В большой комнате главные воспоминания связаны с углом между входной дверью и дверью в маленькую комнату. В угол меня ставила мама. Видимо, как педагог, считала его главным инструментом воспитания. Стоя в углу, я должен был осознать свою неправоту и встать на путь исправления. Но в углу оставался только под бдительным присмотром. Едва мама на что-то отвлекалась, дед мгновенно затаскивал меня в свою комнату, а отбить добычу у него, бывалого охотника, было невозможно.
Интерьер маленькой комнаты периода моей «первой семилетки» помню лучше, поскольку в своей основе он оставался неизменным. Почти всю короткую сторону рядом с дверью занимал огромный старинный гардероб. Рядом с окном стояла большая кровать. Напротив – овальный стол с драконье-львиными лапами, скрытыми скатертью. На этих лапах я прятался от мамы, пытавшейся вернуть меня на место экзекуции – в угол. Овальным столом бабушка очень дорожила. Он достался ей от родителей первого мужа в качестве свадебного подарка. Бабушка мечтала, чтобы подарили рояль. Но свекровь оказалась женщиной практичной и подарила вещь нужную. Были ещё в разное время диван, комод, буфет. Свободного места оставалось немного, но деду и бабушке хватало.
Меня больше привлекала не мебель, а то, что в ней таилось в укромных местах. Особенно интересными были вещи деда, которые мне строжайше запрещалось трогать и разрешалось только смотреть. Например, красивые охотничьи ружья и ножи, патронташ с патронами, секундомеры, трофейные опасные бритвы. Нравилось смотреть как дед их точил на ремне, кисточкой взбивал пену в стаканчике а потом ловко и чисто брил бороду.
В буфете была разная старорежимная посуда, из которой помню большую супницу, пиалу деда Кости и бокал деда Бори. Из пиалы, привезённой дедом Костей из Средней Азии я любил пить чай с дедом Борей. Мне в пиалу и себе в бокал он добавлял лимонную кислоту так, что мы пили чай как-бы с лимоном.
На охоту дед Боря уже не ходил. Иногда ездил на бойню, откуда привозил свежую требуху, из которой готовил «настоящую охотничью закуску». Несмотря
