style="font-size:15px;"> Дед сделал мне скамейку и столик, стелил летом большое одеяло и я проводил там большую часть времени рисуя, читая или играя. А дед в комнате сидел на кровати и развлекал меня рассказами.
Маму и отца плохо помню в дошкольном возрасте, только по фотографиям. Судя по ним, сначала мы жили на Первомайке у родителей отца – бабы Симы и деда Коли. В апреле 1958 года родители развелись и я стал жить на Аптечном переулке с бабой Шурой и дедом Борей. В 1959 году мама закончила Московский областной пединститут и уехала по распределению на Алтай, в город Пуштулим. Бабушка работала на ниточной фабрике и хлопотала по хозяйству. Меня отдали сначала в ясли, потом в детский сад, а дома со мной в основном занимался дед. Помню, как учил новым словам, называя маму «ненаглядной», а отца «ненавистным». Видимо, находился под впечатлением развода. Но я одинаково любил обоих, про развод ничего не знал и долгое время считал оба прилагательных синонимами слов «дорогие, любимые».
Главными моими игрушками были боевые ордена и медали деда. Когда дед умер, бабушка попросила их у меня (на похоронах офицеров награды несли на красных подушечках) и больше я их не видел. По тогдашним правилам, боевые ордена и медали родственники обязаны были сдавать в военкомат. Я их до сих пор хорошо помню, хотя дед про награды не рассказывал. Зато делился военными воспоминаниями. Многое врезалось в память, хотя в малолетнем возрасте мало что мог понять. Зато хорошо понял фразу, которую часто слышал: «только бы войны не было». О войне рассказывал дед. Бабушка редко вспоминала довоенное и военное время. Мама – только отдельные события: как детьми на глуховском рынке торговали клюквенным морсом, который делала бабушка и как сели пить чай в 6 утра, узнав о победе. А ещё, по воспоминаниям мамы, они летом спали на балконе…
Как ни странно, совершенно не приходила в голову мысль о воровстве. Позже, насмотревшись фильмов о военной и послевоенной преступности, вспоминая голодарейку, думал о том, что это хороший способ очистить квартиры. Но ещё проще было воспользоваться дверью, ключ от которой висел на гвоздике с внешней стороны. Вряд ли это можно объяснить беспечностью. И дед, и бабушка, и мама были людьми осторожными и рисковать не любили. Просто краж не случалось ни у нас, ни у соседей. Первый и единственный раз был в конце 1980-х, когда с балкона украли бутылку с самодельным черноплодным вином. Ну, так и не жалко нисколько.
Если маленькая комната связана с воспоминаниями о деде Боре, то большая напоминает о бабе Шуре. Первоначальную обстановку составляло её «наследство»: овальный и ломберный столы, диван, никелированные кровати с панцирными сетками, буфет, этажерка с книгами, стулья. Первая мебель, которая появилась при мне, не покупалась, а заказывалась у знакомого столяра на Панфиловке. Так появился огромный деревянный раскладной стол, за который можно было усадить человек 20.
Позже, когда
