и уткнулся носом в моховую кочку.
– А как же наши вещи? Всё пропало! Мы пропали! – заохала Ана.
– Если вы не перестанете ныть и охать мы точно вас сожрём. Можете вставать в очередь, – пролаял Пират.
– Вот, это ваше, – вспомнил я, – и подтолкнул к Дарио Ортису его вздувшийся от воды чемодан.
Дарио-дедушка недоверчиво поглядел на меня из-под густых вьющихся бровей. Скупо кивнул, и молча взял чемодан.
– Ах! Хоть что-то спасли! Дарио, я надеюсь, вы взяли с собой с десяток тёплых носков, мыло и… – начала мамаша Ана. Но тут проржавевший замок чемодана сам по себе открылся, и будто мокрая лягушка, из него выскользнул всего-то дряхлый альбом с фотографиями…
– Как же так? – только и смогла произнести Ана, как по острову прокатился страшный вой не то разъярённых медведей, не то первобытных собак.
– Это Анемона Бланда, – прищурился Пушкин. Но тут же сделал вид, будто блоха, пляшущая на его хвосте, заслуживает куда больше внимания.
– Что ж, буду держать ответ перед народом Трибукану, – расхрабрился я. А сам-то подумал: «лучше б обошлось».
– Мы с тобой! Если бы я мог броситься в воду с вами, то так бы и поступил… Но я не доел свою хрустящую игуановую шейку. Она такая… такая слюнкопускательная, эх, – простонал Чопс Литтл.
– Щенок-щенок! – расхохотался Карузо, – Верно, Шторм, мы с тобой, что бы там не случилось.
– И мы с вами, – заявила Палома.
– Вот ещё! – пробурчал Мартин.
– С нами, с нами – с настойчивым лисьим прищуром прорычала Сигара.
И по острову снова пронёсся голос первобытных собак.
НАРОД ТРИБУКАНУ
Луна и месяц те же. Эпицион.
Есть на Трибукану одно местечко – жуткое до кончиков когтей. Но и чудесное, что дух захватывает. Пик Эпицион к югу от причального берега, от кости до кости облачённый в призрачные туманы дикой древности. Те никогда не рассеиваются, храня тайну первобытной души спящего зверя. Ветры покорно обходят Эпицион, не льют над пиком дожди. Солнце и луна виляют над ним своими хвостами, осыпая макушку мудрости пыльцой пчелиных карамелей. Сюда мы приходим не часто: однажды, чтобы родиться; чтобы получить знак породы; чтобы отчалить в Тотмирье в час «спаси». Чтобы прожить и умереть там для человека, и снова вернуться на остров. На вершину Эпициона.
Пожалуй, и всё! Раф-тяф, ах! Ну конечно! Ещё мы взбираемся на Эпицион, чтобы отпраздновать Лёт альбатросов-пелаго. Если нам удаётся поймать хотя бы пару этих «жирненьких летающих слонов», зима на острове становится лёгкой. Коль в пасти смакуется птичий жирок, печалиться стыдно дружок! Вы скажете, будто пары альбатросов на всех собак маловато? Ха-фа-хух! Да вы просто никогда не видели этих «пташек». Слоны африканские и точка. Хоть верьте, хоть нет.
– Жуть какая… Это что скелет? – вздрогнул
