совсем рядом громко тикали часы. Я открыла глаза с надеждой, что весь этот ужас мне приснился, но ощущение песка под веками от пролитых слез, состояние разбитости и абсолютно незнакомая обстановка утверждали обратное. С трудом приподнялась на локтях – со лба на грудь тут же шмякнулась влажная тряпка. Детальный осмотр помещения ничего не дал: крохотная комната со скошенным потолком – над кроватью он нависал почти над самой головой. Скорее всего, чердак. Из мебели лишь платяной, грубо сколоченный, шкаф в полуметре от кровати да колченогий стул слева от изголовья, под узеньким окном, из которого лился дневной свет. На стуле стояли глиняные кувшин с кружкой. Было тепло и тихо, если не считать тиканья допотопных часов, висящих у входа.
От жажды пересохло в горле, и в ход пошел кувшин, в котором, как я и предполагала, находилась вода. Пила прямо из широкого горлышка, так как в кружке был какой-то напиток с горьким травяным запахом. Вдоволь нахлебавшись, скинула с себя тяжелое шерстяное и колючее одеяло – тело было липким от пота и все чесалось. Температура уже спала, и пришло то самое состояние, когда даже ложка в руках становится непомерно тяжелой. Однако, это значило, что болезнь все-таки отступила и теперь главное набраться сил. И, пожалуй, не мешало бы узнать, где я и кто тот добрый самаритянин, что спас меня. Или самаритянка.
Пока я собиралась с мыслями, она сама пришла ко мне, неся в руках круглый поднос с какими-то склянками.
– Надо же, очнулась! – и, не дожидаясь ответной реакции, женщина выбежала из комнаты вместе со своей ношей, снова оставив меня одну.
На вид ей было за пятьдесят. Низкого роста, пухленькая, как сдобная булочка, но лишний вес, кажется, не лишал ее привлекательности и подвижности. Прошло совсем немного времени, как дверь опять отворилась, и в нее протиснулась моя спасительница. Почему я решила, что именно она помогла мне? Как-то именно так добрые люди и выглядят в моем представлении.
На это раз на подносе вместо склянок стояла миска, исходившая паром. Женщина ловко убрала со стула и поставила ее вместо кувшина. Запах мясного бульона, коснувшийся моих ноздрей, умопомрачительный, насыщенный, мгновенно вызвал столь обильное слюноотделение, что я чуть не подавилась. Мне торопливо вручили ложку, и, присев рядышком, терпеливо дали насытиться. Ни овощей, ни, тем более, мяса в бульоне не было, но горячая, почти обжигающая жидкость, показалась мне в тот момент, как минимум, кулинарным шедевром, а то и манной небесной.
И только когда последняя капля была выпита, я поблагодарила женщину, все еще раздумывая, не вылизать ли мне миску. Но никакое «спасибо» не могло выразить силы всей той искренней благодарности, что щедро излилась из моего сердца. Мне хотелось расцеловать руки той, что меня накормила и приютила, а на глаза навернулись слезы.
– Видать, крепко прижало тебя, девонька! – вынесла вердикт она, с сочувствием глядя на меня. – Сейчас хозяйку
