style="font-size:15px;"> – Пошли ко мне, пообедаем. – Дружелюбно продолжил он.
Мы подошли через площадь и мимо мужского и женского шатров к куче семейных шатров. Кабан отогнул полог одного из них, мы вошли. Посреди кострище с шаг размером, кучка углей слегка дымится. По стенам сидит, стоит, ползает толпа мал-мала-меньше.
– Старшие дети! – Возгласил Кабан.
Подошли двое пацанов лет двенадцати и девушка лет четырнадцати. Кабан вполголоса давал им инструкции, я осматривался. Я знал их всех, но мельком – общения с Героем нормальные люди избегают. Трое старших взяли мешок с копьями и ножами, вышли из шатра и растворились в лесу.
– К костру! – Скомандовал Кабан.
Жена Тощего Кабана, Сизая Ворона, положила на угли щепок, стала стряпать.
– Ну что, отведаем, чем Божки послали! – Объявил Кабан.
Божки послали печеных лягушек и свежих толченых муравьев. Тощий Кабан взял первую лягушку, положил на нее горсть муравьиной каши, поднял над головой, предлагая Божкам, затем разломил и дал каждому по кусочку.
Племя постепенно приспосабливалось к жизни на болоте. Кабановичам повезло: на болоте многодетность из проблемы превратилась в благословение. Уже не отец в поте лица искал на всех крупную дичь, а дети обеспечивали всех мелкой живностью. Еще им повезло, что их животы могли есть насекомых. На стоянке в ольховом лесу, до болота, дети с удовольствием питались зелеными гусеницами. На болоте комары для всех были горем, для Кабановичей – счастьем. Они любили раздеться, зайти в самую комариную мокреть и собирать с себя пригоршни комаров. Они даже специальную собиралку придумали.
После обеда Тощий Кабан с Сизой Вороной пошли на свою шкуру спариваться, дети помладше побежали на улицу играть, постарше стали убирать по мешкам кусочки шкур – тарелки и несъеденных лягушек и муравьев. Я же опять завис в мыслях.
Висел недолго. В полог скромно всунулся Секретарь и сообщил – «Парламентера поймали».53 Я пошел с ним. Вдалеке, между подиумом и хижиной Вождя, виднелась кучка людей. Выделялась укороченная фигура Шамана. Шаман почуял нас, оглянулся и повелительно махнул рукой. Мы побежали. Кривые ступни – проклятый знак Тигра – взметали песок и хвою, в животе бился обрубок мысли – «Не брякнуться бы».
Подбежали. Чужой сидел, прислонившись к хижине, наше начальство столпилось вокруг.
– Повтори для него. – Сказал Вождь. – Чужой скривил рожу, но послушался.
– У нас был неопределенный жертвенец – заученным тоном начал он. – Только горб и больше никаких знаков. И тут он при всех падает и уходит в шаманский сон, да такой глубокий, в какой и с шаманом не уйдешь. Сказал, что встретил Мамонта и теперь он Его жертвенец.
Мы, конечно, не поверили: всем известно, что Мамонт – породитель всего – это бабкины сказки. Прибежал шаман, ударил в бубен, требует: «Дух, назови себя!». Но пацан своё талдычит: «Вижу мамонта, и Он говорит, что Он – тот самый Мамонт». Шаман повернулся к нам и говорит: «Это какой-то дух-шутник, сейчас я его выгоню». Призвал всех помощников,
Наше и соседские племена не посылали парламентеров и послов, как сейчас. Чужого охотника возле своего лагеря сразу убивали.
