Рокотов Николай и Константин Рулев. Ну, заходите, чего расселись?
Хороший вышел разговор и, главное, краткий. За проявленную бдительность Авдеев ребят поблагодарил, но особо словами не распылялся. Да и выглядел он как-то устало. Впрочем – как все.
– Молодцы! Что и говорить – молодцы. Действовали правильно. Грамотно действовали. Что ж…
Выйдя из-за стола, старший майор подошел к стоящему рядом шкафу, выкрашенному той же краской, что и дверь… Улыбнулся:
– Время сейчас, сами знаете, какое… Голодное! Так что, вместо всяких там грамот или значков… вот вам…
Начальник отдела НКВД вытащил из шкафа… жестяные банки с тушенкой! Штук наверное, с дюжину!
– Берите, берите! Заслужили, ага… Что смотрите? А, нести не в чем… Так я вам мешок дам… или два… И справку, справку выпишу – если что, патрулю покажете.
Враг подступал все ближе и ближе. Каждую ночь слышалась канонада, все чаще стали налеты. Где-то с конца сентября некоторые горожане стали покидать город. Уходили семьи, в которых было много детей. Взрослые эвакуироваться не спешили, все же надеялись, что город врагу не сдадут.
Не думали об эвакуации и матери Кольши и Кости. Хотя, у Рокотовых-то была большая семья – мал мала меньше. И уж вовсе не помышляла куда-то уехать Любкина бабушка: юркая, совсем еще нестарая, боевая. Так и заявила – здесь, мол, я родилась, здесь и умру! Какие там немцы…
Ребята уже не ходили на аэродром, помогали на железной дороге. По мере сил разгружали вагоны, дежурили по ночам. Частенько заглядывала на вокзал и Любка, девушка по-прежнему работала в госпитале, в бывшей школе. Жизнь бежала, а враг, между тем, подходил все ближе.
День четырнадцатого октября 1941-го года ребята запомнили надолго. И не только они…
Налет начался с утра. К тому времени на железнодорожных путях станции Тихвин скопились поезда с ранеными красноармейцами и эвакуированными из Ленинграда женщинами с детьми. Тут же, рядом, стояли составы со снарядами и цистерны с горючим.
Друзья уже подходили к вокзалу, как вдруг в небе появились «Мессершмиты» с черными крестами на крыльях.
С жутким запредельным воем вывалились из-за облаков пикировщики, «Юнкерсы восемьдесят седьмые», с неубирающимися шасси. Разом заваливаясь на крыло, пустились в пикирование, вниз, к земле, к станции, к эшелонам…
С воем полетели бомбы. Содрогнулась земля. Взметнулось до небес пламя! Затем подоспели и «Хейнкели» – бомбовозы. Из их чрева потоком повалились бомбы, сея вокруг разрушение и смерть. Бомбардировщики кружили на станции, как стая стервятников, сменяя друг друга. Целая армада!
Костик прищурился, глянув в небо. Он никогда не видел столько самолетов разом. И все это были – враги.
Вой самолетов, разрывы бомб и снарядов, крики обезумевших людей – все смешалось в один жуткий гул, невообразимый зов смерти! Кругом занялось адское пламя, небо почернело от дыма и, казалось, плакало.
Костя увидел,
