которого было «сосредоточенно и угрюмо», и Фенечка, наблюдавшая за сном своего ребёнка.
Пятая глава. На другое утро Базаров осмотрел хозяйство Кирсановых и отправился на «болотце за лягушками». На вопрос мальчика, для чего они ему, ответил: «…я лягушку распластаю да посмотрю, что у неё там внутри делается» и объяснил, что он доктор и опыты над лягушками помогут ему лечить людей.
В это время между отцом и сыном происходит разговор о Фенечке, после которого Аркадий идёт к ней «познакомиться» и, вернувшись, пеняет Николаю Петровичу на то, что тот не сказал ему про брата: «Я бы уже вчера вечером его расцеловал, как я сейчас расцеловал его».
Павел Петрович к утреннему чаю пришёл одетым «в английском вкусе». В отсутствие Базарова он начинает свой «допрос»: «… Ну, а сам господин Базаров, собственно, что такое?» Услышав от Аркадия слово «нигилист», Павел Петрович «поднял на воздух нож с куском масла на конце лезвия и остался неподвижен».
По мнению Николая Петровича, «это слово означает человека, который… ничего не признаёт». Павел Петрович уточняет: «…который ничего не уважает». Однако Аркадий определяет «нигилиста» иначе: «… это человек, который не склоняется ни перед какими авторитетами, который не принимает ни одного принципа на веру, каким бы уважением ни был окружён этот принцип». Начинается спор о принципах, в котором Павел Петрович доказывает, что без «принсипов» «шагу ступить, дохнуть нельзя».
Вскоре в запачканной одежде и с мешком, в котором что-то шевелилось, появился и сам «нигилист». Базаров извинился за опоздание и пошёл приводить себя в порядок.
Шестая глава. Когда он вернулся, Павел Петрович начал свой «допрос». На вопрос «Вы собственно физикой занимаетесь?» Базаров ответил утвердительно: «… вообще естественными науками». Речь зашла о «германцах» (слово Павла Петровича), которые «сильно успели по этой части». И опять Базаров согласился. Его ответы и «развязность» раздражают «аристократическую натуру» Кирсанова: «Этот лекарский сын не только не робел, он даже отвечал отрывисто и неохотно, и в звуке его голоса было что-то грубое, почти дерзкое».
В продолжение разговора о прежних «немцах» – «Шиллере, Гётте» – Павел Петрович пренебрежительно заявил: «…А теперь пошли всё какие-то химики да материалисты…». Базаров перебил его словами: «Порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта».
После этого «допрос» перешёл в обсуждение взглядов Базарова на искусство:
– Вы, стало быть, искусства не признаёте?.. Значит, вы верите в одну науку?
– Я уже доложил вам, что ни во что не верю…
Спор был прерван миролюбивым Николаем Петровичем, который попросил у Базарова полезных советов в своих «агрономических работах» и, когда они с братом вышли, заметил ему: «Видно, молодёжь, точно умнее нас».
Аркадий попенял другу на то, что тот обидел дядю, «слишком резко с ним обошёлся». А увлечённый своей работой, Базаров
