ее в пределах досягаемости, сканируя местность слева направо на предмет потенциальных угроз или любого, кто по глупости решит подойти слишком близко. Это как вторая натура.
– Тебе нужно уже бежать в школу?
– Еще нет. Это последняя неделя, так что у меня первый и второй уроки факультативы.
Не глядя на телефон, я пишу Томми, что отвезу Элли в школу – он должен встретить нас там.
Дождь усиливается, в сером небе вспыхивает молния.
– Есть какое-то конкретное место, куда ты хочешь пойти?
Я не хочу, чтобы она промокла и заболела.
– Я знаю одно место. – Ее маленькая ручка хватает меня за запястье. – Пошли.
К тому времени, как мы проходим через каменную арку Метрополитен-музея, уже льет как из ведра, вода стекает по ступенькам сотнями маленьких ручейков. В фойе с мраморным полом тепло и сухо. Элли стряхивает воду со своей толстовки и отжимает длинные, разноцветные волосы, и я улавливаю ее запах. В нем сладкий персик, флердоранж и дождь.
– Моя мама часто приводила сюда меня с Оливией.
Я тянусь за кошельком, но Элли показывает студенческий билет и протягивает два ваучера билетеру.
– У меня гостевые абонементы, – говорит она, – утреннее посещение для студентов.
Я никогда не был в музее – во всяком случае, не в качестве посетителя. Королевская семья посетила больше музейных мероприятий и гала-концертов, чем я могу сосчитать, но мое внимание было приковано не к экспонатам. Я иду рядом с Элли из одной похожей на пещеру комнаты в другую, и она болтает без умолку, как будто ее рот не может оставаться без движения ни секунды.
– Ты всегда хотел быть телохранителем?
– Нет, – бурчу я.
– Кем ты хотел быть?
– Хотел делать то, в чем я хорош.
Она наклоняет голову и смотрит на меня.
– Как вышло, что ты стал телохранителем Николаса?
– Я служил в армии. У меня это хорошо получалось – меня отобрали для специальной стажировки.
– Типа Джеймс Бонд, морской котик, да?
– Что-то вроде того, да.
Элли качает головой, когда думает. Ее золотистые волосы сейчас высыхают, и на них появляется мягкая волна. Она останавливается перед египетской экспозицией, свет, отраженный от саркофага, отбрасывает на ее черты теплые тени.
– Ты убивал кого-нибудь, когда служил в армии?
Я осторожен со своим ответом.
– Какая там поправка в вашей Конституции защищает людей от показаний против себя?
– Пятая.
Я киваю.
– Я ей воспользуюсь. Это окончательный ответ.
Она моргает своими длинными светлыми ресницами, глядя на меня.
– Значит, да. Черт, Логан, ты как крутой убийца.
Я фыркаю.
– Я этого не говорил.
– Ты и «нет» не сказал.
Через несколько шагов она добавляет:
