этаже суетились с папками и коробками несколько санитаров (на докторов они явно не тянули – слишком простецкая внешность) и медсестёр, а на верхних этажах было и вовсе тихо.
– Вы не знаете, что вообще происходит? – поинтересовался сопровождавший нас медик у моей напарницы, когда мы начали подниматься на второй этаж.
– Был ядерный взрыв в районе Мюнхена, – сказала она в ответ и уточнила, явно стараясь не ляпнуть лишнего. – Несколько часов назад во всех воинских частях НАТО объявлена боевая тревога. Судя по всему, ночью действительно началась широкомасштабная война с восточным блоком. Из-за перебоев со связью свежей информации у нас не больше чем у вас. Тем более что мы с напарником уже второй день на задании, ловим шпионов. Но имейте в виду, что это строго секретно!
– Тоже мне секрет… То, что случилось в Мюнхене, трудно было не заметить, – пробурчал явно разочарованный и не очень понявший реплику насчёт секретности Хирншлегер. – Сначала был этот взрыв, потом нам позвонил непонятно кто из земельного департамента здравоохранения и дрожащим голосом велел срочно принять к исполнению протоколы гражданской обороны, на случай войны и авиационных налётов. Потом вдруг одновременно отключились городской телефон и электроснабжение. Нам пришлось запустить аварийный генератор, теперь свет в клинике есть, но запас горючего к нему всего часов на двенадцать. И никто толком не знает ни что делать, ни что происходит вокруг. Чёрт, как же не вовремя, и именно в моё дежурство…
Вот интересно, что бы изменилось, будь он в эту ночь не в клинике, а дома? И, кстати, если начались серьёзные проблемы с электричеством, в городе уже должны были пойти и перебои с водоснабжением (о которых наш новый знакомый почему-то не упомянул, возможно, просто ещё не в курсе), ибо вода по водопроводным трубам идёт отнюдь не самотёком…
– А с чего такая суета? – спросила у него Кэтрин.
– Понимаете, в клинике у нас сейчас минимальное количество персонала, обычная дежурная ночная смена. И вызвать остальных не можем, потому что не работает телефон, хотя это первое, что мы должны сделать в рамках тех самых экстренных протоколов гражданской обороны. Более того, мы всё ещё не можем найти и всех положенных документов. Похоже, они в сейфах и кабинетах, владельцев которых нет на работе. А учитывая, что в последний час по системе оповещения гражданской обороны передают категорическое требование не выходить на улицу до особого распоряжения, которое к тому же постоянно дублирует и городская полиция, они сюда доберутся очень не скоро… А тут ещё эти раненые американцы, которые утверждают, что русские танки уже в пятидесяти километрах от города…
Мы с Кэтрин молча переглянулись. Так вот почему они здесь так засуетились. Самый страшный кошмар для немца, если он, конечно, не из ГДР (здешний восточный немец сам ездит на русском танке, вызывая подобным сочетанием тихий ужас и кровавый понос у надменных соседей) – «русские танки прорвались»…
Излишне чистая лестница вывела нас на
