сего мира… все сии красоты равно их поражают»9.
Аналогичным образом, как встречу двух сродственных душ, осмыслил Державин свой счастливый, но – увы! – недолгий брак с Пленирой, умевшей поразительно тонко понимать и чувствовать своего супруга: «Движения исчисли, / Вздыхания измерь / И все мои ты мысли / Проникни и поверь»10. В тоскующем призыве «Приди ко мне, Пленира»11, ощутимо не просто страдание, но почти физическая боль овдовевшего супруга, утратившего половинку своей души: «Хоть острый серп судьбины / Моих не косит дней, / Но нет уж половины / Во мне души моей»12. Именно о таком идеальном гармоническом союзе симпатических душ и писал Виланд: «Сколь любезно для них открывати взаимно себе внутренния чувствия! Сколько легко разумеют они друг друга! Сколь быстро тоже чувствие преходит из души единаго в душу другаго! Кажутся они быти двумя половинами, которых дружба совокупляет паки во едину душу»13. Вместе с тем Виланд по-своему перетолковал знаменитый платоновский миф, заявив, что у каждого человека есть не один, но несколько душевных «сродственников»: «…многия сродственныя мне души рассеяны по земному шару»14.
Виландовский оптимизм оказался как нельзя более своевременным и актуальным для погруженного в воспоминания субъекта стихотворения «К Анжелике Кауфман» (1796). Державин обратился к этой «живописице преславной»15 с просьбой создать стилизованный в античном духе портрет своей будущей супруги и предложил его словесную программу. Пленира, явившаяся поэту в видении, как бы благословила его на встречу с другой сродственной душой: «Миленой половину / Займи души твоей»16. Обретение в Милене симпатической души осмыслено Державиным в мифопоэтическом духе: не просто как встреча с новой любовью, но как своеобразная реинкарнация, душевное преображение, возрождение и обновление: «Чтобы сердце безвозвратно / В гроб с Пленирой схороня, / Я нашел бы в ней (Милене. – С.С.) обратно / И, пленясь ее красой, / Оживился бы стократно / Молодой моей душой»17. Тем самым в стихотворении «К Анжелике Кауфман» Державин позиционировал себя поэтом, воспринявшим мудрую устремленность древних эллинов к бессмертию, обретаемому в любви, и потому вознесших на небывалую высоту идеал женской красоты и любви к женщине.
Сочувственное восприятие Державиным неоплатонических по своему глубинному смыслу размышлений Виланда о сущности духовной любви не исключало, однако, возможность остро полемического, вплоть до категорического, неприятия, отношения русского поэта к отдельным суждениям последнего. В частности, Державин резко разошелся с Виландом в осмыслении поэтической личности Анакреонта и эстетической природы осененного его именем жанра.
В седьмой главе своего сочинения «О симпатии» автор упрекал некоего Едона за его увлеченность чтением «Анакреонтовых
Там же. – С. 12.
Там же. – С. 58.
Там же. – С. 59.
О симпатии, из сочинений г. Виланда // Утренний свет. 1778. Ч. II (январь). С. 12–13.
Там же. – С. 15.
Там же. – С. 59.
Там же. – С. 33.
