и не может быть исчерпанной. Весьма тонка грань, слишком нежен материал, долженствующий стать предметом анализа, методы и средства которого по сей день остаются несовершенными, грубыми, а порой и примитивными. Особенно это касается переводной поэзии, требующей не только осмысления, но постоянного обновления, переложения, в первую очередь в текстовом плане. Поэтический текст, переведенный с другого языка, звучит по-разному в зависимости от автора перевода и времени, в которое данный перевод выполнен. Можно смело сказать, что переводная поэзия есть иллюстрация развития языка народа, восприятия им ценностей, его эстетического вкуса.
Фет, прославленный и всеми признанный как музыкальнейший лирик, немалое внимание уделял и переводам зарубежной поэзии. Плавт, Катулл, Вергилий, Гораций, Ювенал, Проперций, Марциал, Овидий, Тибулл, Шекспир, Гёте, Гейне, Шопенгауэр, Хафиз обрели в лице Фета старательного и вдумчивого посредника, проводника их творений в русскую культуру. Наследие Фета-переводчика вполне может явиться материалом для солидного научного труда. В данной же статье мы коснемся только некоторых нюансов, характеризующих Фета как переводчика поэзии.
Как переводчик Фет сильно выделяется из среды своих собратьев. Выделяется не только тем, что брался переводить поэзию с различных языков народов самых разных культур, верований, эпох, менталитета. Фет по-своему уникален неровностью качества своих переводов, а также тем, что ни один из его переводов не достигал своей мелодикой уровня собственной лирики поэта, музыкальность которой высоко оценивали не только литераторы, но и профессиональные музыканты. Зачастую, взяв тот или иной текст зарубежной поэзии, созданный Фетом, ловишь себя на мысли: «Это не Фет!» Редко кто из лириков, сочетающих в себе дарование поэта и переводчика, заслуживает подобной оценки. Это ни в коей мере не значит, что Фет был посредственным переводчиком. Здесь-то и выявляется уникальность Фета – в переводах Фет далеко не всегда оставался Фетом. Пытаясь вникнуть в текст, чтобы по возможности точно передать его на русском языке, он жертвовал всем тем, за что его хвалили и что заставляло восхищаться его поэзией. Фет-лирик и Фет-переводчик – две различные величины. Такие же полярные, как Фет-поэт и Фет-человек.
Все друзья и знакомые отмечали эту разницу, которую наиболее ярко выразил П.М. Ковалевский: «Плотный, с крупным носом на толстом лице, крошечными светлыми глазками, держался прямо и выступал твердою военною поступью. На нём было серое офицерское пальто… <…> Кого угодно, только не автора изящнейших и воздушных стихов ожидал я увидеть в таком воплощении»1. Приблизительно такое же разочарование вызывали переводы у читателей, знакомых с его собственной лирикой.
Известно, что этот нежный лирик вне поэзии сочетал в себе рачительного, трудолюбивого и дотошного хозяина, каковым он проявил себя в Степановке, и энергичным, если не сказать истеричным, полемиком, которого в спорах могло «занести» в самые невообразимые крайности. А.В. Дружинин, будучи почитателем стихов Фета, отмечал в своем дневнике: «Что за нелепый детина Фет! Что за допотопные понятия из старых журналов, что за восторги по поводу Санда,
