они расходятся во взглядах, в связи с чем «высказывания поэта о московском публицисте становятся все более неприязненными, отрицательное отношение к нему – более определенным»51. Это охлаждение отношений было обусловлено скорее личными качествами Каткова, чем его убеждениями. Именно его неспособность к компромиссу, резкость и категоричность суждений со временем стали, по мнению Тютчева, мешать общему делу. Тон публикаций «Московских ведомостей» ставило под угрозу существование популярных и важных для выражения и развития общественного сознания в России изданий.
В письмах Тютчева этого периода звучат отголоски их взаимного недовольства. Не сразу смирился Катков с инициированным Тютчевым уходом из редакции «Московских ведомостей» Георгиевского, в письме к которому от 3 сентября 1866 г. Тютчев пишет: «Надеюсь, что расставание ваше с Катковым и Леонтьевым будет мирное и любовное, и что они примирятся наконец с мыслью вашего отпадения…». Далее по поводу страстного нежелания редакторов отпустить ценного сотрудника писал: «Есть же минуты страсти, когда и умные, и неумные люди становятся совершенно на один уровень» (6; 179).
Катков недоволен тем, что поэт не счел нужным скрывать ставшее ему известным содержание его тайной переписки с М.Н. Муравьёвым о следствии по делу Каракозова. Взаимное недовольство Тютчева и Каткова было, насколько можно судить по их письмам, спровоцировано третьими лицами. Об этом поэт прямо говорит в письме от 8 мая 1867 г.: «Не знаю, вследствие каких сплетней – вольных или невольных – вы могли, почтеннейший Михаил Никифорович, заподозрить меня в таком фантастическом извращении всех моих понятий и убеждений касательно Вас…». Причина возникшей неловкости, по словам поэта, – «прекуриозное недоразумение». Заканчивается письмо обычным для автора уверением в «неизменном, глубоко сознательном уважении и совершенно искренней преданности» адресату и надеждой на прояснение ситуации при личной встрече (6; 226–227).
Несмотря на взаимное недовольство, Тютчев счел необходимым защитить Каткова от резкой критики П.А. Вяземского, который в стихотворении «Хлестаков» (1866) создал карикатурный образ, намекающий на личность издателя «Московских ведомостей». Герой стихотворения высмеивался за «самохвальство», желание поучать общество и правительство, присвоение себе ничем не ограниченного права судить о важнейших вопросах внешней и внутренней политики России, ложную популярность в обществе:
Всё знает, всех всему он учит.
Кого не взлюбит – страшен он;
Когда листок его получит,
Бледнеет сам Наполеон.
Всё это вздор, но вот что горе:
Бобчинских и Добчинских род,
С тупою верою во взоре,
Стоят пред ним, разинув рот,
Развеся уши, и внимают
Его хвастливой болтовне,
И в нем России величают
Спасителя внутри и вне52.
Известно,
