мне открыла его мама.
– Здравствуйте! – сказала я и спросила: – А Ваня дома?
– Ты Саша? – уточнила она, и мне стало приятно оттого, что Ванина мама обо мне уже наслышана, но на всякий случай поинтересовалась:
– Он обо мне рассказывал?
– Да, – кивнула она в ответ и улыбнулась. – Проходи. – А потом крикнула уже для него: – Вань, к тебе Саша пришла!
Ваня встретил меня довольно прохладно, одарил мрачным взглядом, а я сразу попыталась выяснить самое главное:
– Ты куда пропал?
И что услышала в ответ?
– У тебя, что, других забот нет, помимо меня?
Ваня презрительно кривил рот, а его голос… его голос звучал резко, неприязненно и даже зло.
Таким я его ещё не видела. Поэтому в первые мгновенья опешила и возмутилась:
– Ты совсем? Не заболел случаем?
Я положила ладони ему на плечи, так, по-приятельски, ища примирения, но…
Ваня брезгливо поморщился и жёстко произнёс:
– Руки убери.
Вот это да! Парень говорит девушке: «Убери руки!» Умеет же он сказать все парой слов.
– Значит, я не ошиблась, это был ты, – наконец догадалась я. – Ты видел меня с Глебом. Да?
5
И тут, конечно же, наступило время для старой банальной истории, сотни раз рассказанной, пересказанной, доказанной и опровергнутой. И я тоже без чужой подсказки прекрасно представляю, о чём подумал Ваня, когда увидел меня с этим любителем поцелуев. Все выглядело приблизительно так: «Она теперь здоровая, нормальная. Что ей теперь делать со мной, с таким ущербным, который шагу не может ступить? Возить колясочку? Ахать заботливо? Смотреть, как бы чего ни случилось с бедненьким, беспомощным? Зачем я ей, когда кругом много нормальных, сильных, здоровых? Она мне кто? Мать? Сестра? Бабушка? Что за смысл ей возиться со мной? И не надо делать вид, будто я ей нужен, будто её беспокоило моё отсутствие. И вообще ничего не надо делать исключительно из жалости к несчастному парню и чувства дискомфорта от того, что непорядочно вот так просто все бросить и порвать. И ни к чему эта поддельная забота. И… руки убери!»
Ох, какая же я тупая дура! Нужно было идти к нему ещё вчера, а не ждать неизвестно чего, утешая себя выдуманными оправданиями. Вот ведь я чучело беззаботное! И что мне теперь делать?
Ваня отводил взгляд.
Господи! Да почему он-то это делал? Почему не я? Это мне должно быть стыдно и неловко. Но я, наоборот, приблизилась к нему.
Что там говорят? Главное в таких случаях – напор и неожиданность.
– Вань, ты что, ревнуешь?
Мой милый, мой самый умный Ваня! Он понял меня, понял, что в моем вопросе не было насмешки, не было презрения, не было недоумения. Он понял, и отвернулся. Но я заметила, как шевельнулись его губы.
Он сказал «да»? Серьёзно? Правда-правда? Я… я не ошиблась? Да точно я не ошиблась? Потому он и отвернулся.
– Вань! –
