там с одной гетерой.
– Но кто сказал тебе такое?
Она гордо вскинула голову, чёрные кудри вздрогнули.
– Не важно. Важно то, что Вы любите эту женщину.
Вдруг одна догадка поразила меня так, что я улыбнулся и притянул к себе худенькую фигурку девушки.
– Сахиб, …. Так ты… так ты любишь меня?
Она опустила голову, вырвалась из моих объятий и убежала. Больше я её не видел в тот день, только иногда мой взгляд останавливался на ней в череде других рабынь. Она стала выполнять работу с ещё большей тщательностью, словно, наоборот, хотела быть рабыней, и это положение, будто, являлось её зароком независимости….от меня.
Отец был весел и валился с ног. Раб Северий поднёс ему огромный фиал с вином, как и полагалось по заведённому в течение многих лет обычаю. Его команда в первые сутки после возвращения оставалась у нас, затем странники разъезжались по своим домам, чтобы затем встретиться вновь в следующем сезоне, и так длилось из года в год. Его самый близкий друг Виссарион похлопал отца по плечу.
– Ну, вот, Агапий, мы и дома.
Он взглянул на статую Посейдона в саду, ухмыльнулся.
– В Индии я видел изображение Шивы, и у него тоже трезубец, как и у нашего Посейдона. Только Шива – это бог разрушения, уничтожающий материальное творение в своём неистовом танце, а Посейдон – владыка морей и океанов. Где же твоя жена Афина? Почему на этот раз она нас не встречает, как обычно?
Отец рассеянно посмотрел на меня, испил вино и протянул мне обратно пустой фиал.
– А в самом деле, где же твоя мать Афина? Почему она не вышла встретить меня и мою команду? – спросил отец.
– Отец, здесь у нас многое изменилось за то время, пока ты был в пути со своей командой, – сказал я.
– Что ты имеешь в виду, сынок? И почему у тебя такой рассеянный вид? Неужто Хариты не предупредили тебя о том, что я возвращаюсь из дальних странствий? Кстати, у нас удачная поездка: мы привезли много пряностей и ковров. Но… расскажи, Дионис, что же всё-таки произошло?
Гостей проводили в пиршественную залу, а мы с отцом уединились вглубь сада.
Я не знал, с чего начать, но затем рассказал всё, что случилось в течение всех этих дней. Отец слушал терпеливо и молча, но по его глазам я видел, как буря эмоций всплывала в его сердце подобно бушующему океану. Наконец, я замолчал, отец сел на скамью возле фонтана; он казался задумчивым, затем вдруг схватился за голову.
– И…и что же теперь, Дионис? Где же твоя мать? Кому она продана в рабство?
– Я ждал тебя, отец, мы отправимся в Финикию, мы пойдём на все невольничьи рынки и разузнаем всё о ней.
Он с яростью стукнул кулаком по скамье, глаза его налились кровью.
– Нет! Я не позволю, чтобы она стала рабыней. Афина всегда была той женщиной, которой поклонялись прославленные воины, с неё лепили статуи.
– Ты никогда не говорил мне об этом раньше.
– Я всегда хотел, чтобы дети гордились своей матерью.
– Я горжусь и гордился, – сказал я.
Он тяжело вздохнул:
– Хорошо,
