немного тошнит и ещё слабость. Кажется, что ноги и руки вовсе не твои, и ты просто вынуждена их носить, словно они приставлены к тебе. Ты уже надумала, что твоё «лечение» в санатории давно закончилось, но когда ты вновь открываешь глаза, возвращаясь из далёких неведомых тебе закоулков твоих видений, перед тобой открывается всё тот же мир казённых стен.
Я тяжело вздыхаю, понимаю, что отныне придётся начинать сначала привыкать ко всему этому, а жаль. Я успела отвыкнуть хоть и слишком рано.
Дверь в комнату Витьки открывает Антон – его сосед. У него тоже шизофрения в стадии ремиссии, правда, Антон – совсем другой человек. У него тёмные волосы, немного мечтательные зелёные глаза такие же, как у Витьки, но не грустные. Увидев меня на пороге, Антон пожимает плечами, но мне кажется, что он понимает, почему я пришла.
Опередив его домыслы, я говорю:
– Мне нужно забрать тетрадь, которую оставил мне Виталий.
Антон молча показывает пальцем в угол на старую деревянную тумбочку.
– Там его вещи, – односложно отвечает он, – Светлана Савельевна запретила что-либо брать.
– Не беспокойся, я возьму только тетрадь. Он мне разрешил.
Последняя фраза была сказана как-то естественно, и мы оба понимали, что умерший человек отныне ничего не решает, но нам было важно согласие Витьки. Она оказалась внизу поверх каких-то книг. Я достала книги, чтобы лучше рассмотреть. Это были Нитше, Кант, Соловьёв, я не могла даже раньше предположить, что Витька зачитывается такой серьёзной литературой, ведь все три относились к философским трактатам.
– Забери их тоже, – услышала я голос Антона.
– Но у Виталия могут быть родственники, – разумно возразила я.
Он махнул рукой:
– Никого у него нет. Во всяком случае, он никому не нужен. На исчезновение этих книг никто не обратит внимание.
– Ты уверен?
– Да.
– Антон, а ты не скажешь, что я была здесь?
– Не скажу.
Я улыбнулась, несмотря на то, что улыбка была не совсем уместна, села без приглашения за стол с маленькой розовой вазочкой из пластика. В вазе были сухие кленовые листья красные и жёлтые.
– Это Витька придумал, – пояснил Антон, – Он говорил, что это здорово успокаивает, – Я заметила, как Антон вытер слезу, точнее быстро смахнул её, ведь мужчине считается неприличным плакать в присутствии женщины. Дурацкий этикет. Иногда мужчина хочет всё высказать, что у него наболело на душе, но от него отворачиваются, если он делает это с помощью слёз.
Антон продолжал:
– Витька сюда уже во второй раз приезжает. Первый был в прошлом году в конце сентября, когда им разрешали гулять в саду. Он набрал охапку листьев, засушил их и вот недавно разложил. Действительно успокаивает.
Я взяла листья, видя, как Антон не возражает.
– Почему ты утверждаешь,
