в стороне женщину. – Это панна Ирена, сестра Ковальского…
– А при чём тут утерянный саквояж? – сердито воззрился на него майор.
– Дело в том, пан майор, что один селюк принёс ей письмо от брата.
– От Ковальского? – сразу всё понял Вепш. – Значит…
– Так, пан майор, – подтвердил Зенек. – Этот селюк случайно оказался на месте падения и говорит, что Ковальский, передавший ему письмо, был ещё жив.
– Понятно… – Вепш задумался. – Мёртвый Ковальский лежал на поляне, следовательно, он сам выбрался из машины, а это значит, и саквояж должен был быть при нём, а его не было…
– Я уверен, – убеждённо сказал Зенек. – Этот селюк наверняка его поцупил.
– Скорее всего… Скорее всего… – Майор оживился. – Где селюк живёт, знаете?
– Да тут рядом, в Подгайчиках, – заволновался Зенек. – Я был уже у него.
– И как? – быстро спросил Вепш.
– Неудачно, – Зенек замялся. – Когда я заговорил о саквояже, этот селюк бросился на меня с вилами. А потом ему на помощь примчался его братец. В общем, мне пришлось уйти ни с чем.
– Но то, что наш саквояж он всё-таки взял, этот ваш селюк подтвердил? – уточнил Вепш.
– Нет, отрицает начисто, – покачал головой Зенек.
– Как зовут этого селюка? – поинтересовался майор.
– Иванчук Дмитро, у него своя хата в Подгайчиках.
– Ясно, – кивнул Вепш. – А вы где остановились?
– Я живу у Ковальской, – несколько смутился Зенек.
– Ну, тогда она подождёт, пока вы мне будете рассказывать про визит в Подгайчики… – и, улыбнувшись, майор Вепш решительно увлёк Зенека за угол Шпитальной…
День был базарный, и Остапу не стоило большого труда уговорить одного из съезжавшихся на рынок селян за небольшую мзду привезти его в город. По пути, трясясь на подводе, Остап всё время напряжённо думал, что же случилось и с какого такого дива за ним одним в село прикатил целый грузовик с солдатами?
Тогда, пальнув наобум для острастки, Остап сначала зайцем петлял между хатами, а потом, выбравшись за околицу, отправился прямиком на хутор к дальним родственникам, надеясь там отсидеться. Но когда из села дошли вести про арест Дмитра, Остап подумал, что виной всему, скорее всего, тот чёртов саквояж, про который толковал поляк, и решил не сидеть на месте, где его знала каждая собака, а от греха подальше уйти в город, к Смереке, который наверняка поможет ему выбраться из этой халепы[71].
Недалеко от центра Остап соскочил с подводы и постоял возле фонарного столба, проверяя, не привлёк ли он чьего-то внимания. Убедившись, что вроде всё тихо, он из осторожности сначала попетлял закоулками и только потом, на всякий случай поглядывая по сторонам, подошёл к хорошо знакомому крыльцу.
На его удачу Смерека был дома. Увидев на пороге Остапа, он удивлённо поднял брови и спросил:
– Что?.. Что-то случилось?
– Да, – коротко выдохнул Остап.
– Ну,
Неприятность.
