ои крылья,чтоб я взлететь над горем мог.
Прости меня, мой нежный ангел,
ведь я всего лишь человек.
Мой мир так мал, так ограничен,
я столько сделать бы хотел…
Но бродит тишина по дому,
пустые комнаты молчат.
О, ангел мой, побудь со мною,
чтоб я совсем не одичал…
1
– Какие невероятно красивые котята! Даже не знаю, кого выбрать… – Ирма наклонилась над большой коробкой и принялась рассматривать пушистые комочки, неуклюже переваливающиеся из стороны в сторону.
– Мама, пожалуйста! Давай возьмём того, чёрного… – девочка указала пальцем на забившегося в угол и угрожающе сверкающего глазками зверька, который в ответ взъерошился и зашипел.
– Зачем он нам, такой дикий? – Ирма удивлённо приподняла бровь. – Смотри, какие тут есть красивые и ласковые! А этот только шипит.
– Мама права, – вступила в разговор тётя Ада. – Есть ещё шесть котят. Я обещала тебе дать выбрать первой. Бери любого.
– А мне нравится этот. Он такой грустный и несчастный… Его никто не возьмёт.
– В том-то и дело. Не возьмут. Он диковат и чёрный, как смоль. Никому не нужен такой кот, люди их побаиваются.
– А мне нужен!.. Я его уже люблю. Мам, ну пожалуйста, ты же обещала, что я сама выберу себе друга. Цвет – это лишь примета. Ты же взрослая и сама в них не веришь…
– А что, если потом передумаешь? Куда мы его денем?
– Не волнуйся, не передумаю… – Ма́ли с нежностью смотрела в блестящие озлобленные глазки котёнка. – Ему нужен друг, и мне тоже.
Девочка попыталась со своей коляски дотянуться до малыша, но не смогла.
Ирма глубоко вздохнула. В её глазах заискрились слезинки, которые она, сжав губы, задержала, не дав им разлиться по щекам.
– Подай мне его, пожалуйста, и не пытайся плакать. Не надо меня жалеть! – в голосе Мали зазвучали обиженные нотки.
– Прости, это мне соринка в глаз попала, – женщина, улыбнувшись, погладила дочку по голове. – Ну, чёрный так чёрный. Твой же друг, в конце концов…
С этими словами она протянула руку, но упрямец с шипением угрожающе выгнул спину и резким выпадом прошёлся коготками по её руке.
– Чёрт! – вскрикнула Ирма, потирая расцарапанную руку. – На́ дух не хочу его в нашем доме! Можешь обижаться сколько хочешь. Извини, Ада. Мали, пойдём домой! – она взялась за ручки коляски.
– Мама, пожалуйста, не злись. Он же маленький.
– Не важно, солнышко, маленький или большой. Он просто дикий, – безапелляционно произнесла женщина. – Либо бери другого, либо мы уходим.
– Мне не нужен другой… Его же не заберут, правда? – девочка с надеждой посмотрела на тётю.
– Не думаю. Но ты погляди на других, они же не хуже! Правда, Ирма?
– Извини, я подожду… – Мали развернула коляску в коридор, её плечи поникли.
– Не заставляй меня чувствовать себя извергом, – резко сказала ей мама. – Мне не надо подобной радости в доме!
Ирма открыла дверь и вывезла коляску в подъезд.
Тётя Ада жила всего в нескольких домах от них, так что добираться было совсем недолго. Погода на улице была замечательная. Солнце устало двигалось к закату, но, слегка застряв в пушистых облаках, окрасило их и полнеба оранжево-золотыми красками.
Девочка засмотрелась, прищурившись, как светило, будто играя с ней, выглядывало и снова исчезало за проплывающими ватными фигурками. Плакать расхотелось, и она просто наблюдала, что происходит вокруг.
– Давай прогуляемся немного? – Ирма остановилась и посмотрела на дочь.
– Хорошо. Если тебе хочется…
Мали и самой не хотелось идти домой. Без папы там совсем пусто и одиноко. Он бы разрешил ей взять Тики (она даже имя котёнку успела придумать).
Только ничего нельзя исправить.
Боль сдавила горло, и слезинки, всё же вырвавшись на волю, потекли из глаз, обжигая щёки.
Уже четыре года, как они с мамой остались вдвоём. Её, Мали, ведь тоже сейчас могло не быть. Иногда девочка думала: а может, так было бы лучше? И мама могла бы жить спокойно, не мучаясь с нею…
Но она всё же выжила. Правда, ходить так и не может.
«Стоп, стоп! Никакой жалости!»
Она не хочет быть «несчастным, больным ребёнком». Просто девочка, которая
