нет, так они последнее растащат по норам. Ни работы никакой, ни животины, ни одежи. Земля – одни корневища, и та не родит. Не успевает за лето отогреться. Картоха и та толком не поспевает. Не картоха, а горох… Помыкались мы эдак с Марьей года с два и решили, что надо как-то бежать из этого медвежьего угла, иначе пропадем совсем. А как всей семьей бежать-то? Ни денег, ни одежки какой. Старшая-то зимой и в школу не ходила – не в чем. С грехом пополам меня в дорогу собрали. Вроде, как на заработки да место какое приглядеть. Вот я к вам было и направился…
– Ну и, слава Богу, хоть один, но добрался. – Перекрестилась Настя. – Жить будешь у нас. Скажем, Гришин брат приехал. Немного оглядишься, и что-нибудь с работой придумаем, ты не бойся, куда-никуда все равно пристроим, Что сам заработаешь, где и мы чем поможем, соберем деньжат, а там уже и за семьей съездишь, да Гриш? Глядишь, все и наладится, и заживете вы по-людски. – Ободрила его Настя, похлопав по плечу.
– Хорошо, кабы так. Только на том мои мытарства не кончились.
– Что еще-то? Уж чего хуже-то может быть? Ай, бабу какую завел? – Настя недобро покосилась на Григория.
– Да какая там баба! – отмахнулся Тимофей. – Кабы баба, так то полбеды. С ней как-то разобраться можно. Тут дело пострашней бабы будет. Считай, что так и не добрался я до вас. Полгода добирался, да только малёха не доехал. До Ташкента где в товарняках, где в ящике под вагоном, как беспризорник, с грехом пополам доехал и застрял вконец.
– Как это?
– Да как? Уже весь в конец поизвелся. И деньжата, какие были, все кончились, и приработка никакого не найти, ну, и не выдержал я…
Тимофей замолчал. Видно было, что не решается что-то сказать.
– Заболел что ли чем? – пытаясь разговорить гостя, спросила Настя.
– Налей-ка, – попросил Тимофей Григория.
– Да уж лучше бы заболел. – Мотнул головой Тимофей, выпив. – Одним словом, мужика одного грабанул на вокзале. Там и денег-то было, что кот наплакал. А урки4 вокзальные усекли, и с ножом к горлу пристали. Либо им в общаг все деньги отдавай, либо на перо посадят за то, что я на их территории поработал. А чтобы не вздумал сдать их, предложили с ними работать. Так, мол, надежнее будет. Повязали, значит, что бы вместе с ними воровал. Тут либо пан, либо пропал. Ну, деваться некуда, я и пристал к ним. Думал, что хоть так деньжат скоплю, а потом по-тихому подамся от них. А от них просто так не уйдешь! Влип, одним словом, по самые уши! Так что я сейчас урка настоящий. И в розыске, потому и не подошел к тебе на улице, поняла? И вам лучше не знаться со мной, и вообще забыть, что я приходил, не-то еще и вас загребут, если меня споймают. Они на расправу ох как быстры!
На некоторое время в кухне повисло гробовое молчание. Григорий только мотал головой в раздумье. Молчала и Настя, как-то сразу насторожившись. По всему видно было, что хозяева не обрадовались такой новости.
– Да как же ты так, Тимоша?! – пришла, наконец, Настя в себя. – Ведь самостоятельный мужик вроде бы…
– Что делать, голод не тетка! Все лучше, чем побираться Христа ради. Ничего, Настена, Бог не выдаст – свинья не съест!..
Урка – вор.
