Я серьезно, малыш. О твоей замечательной пьесе.
– Спасибо, Марко.
– Не здесь, конечно, – повел Найт свободной рукой, – не сейчас. Скоро. А пока – одно соображение.
«Ох, – подумал Перегрин. – Понеслось».
– Одно соображение. Просто вскользь. Не кажется ли тебе – говорю это без всякой задней мысли, – не кажется ли тебе, что во втором действии, дорогой Перри, ты держишь Уилла Шекспира за сценой слишком долго? Я имею в виду, создав такое громадное напряжение…
Перегрин слушал прославленный голос и вглядывался в действительно красивое лицо с благородным лбом и деликатными скулами. Смотрел на его рот и думал, как невероятно изгиб верхней губы напоминает гравюру Дрюшо и так называемый графтонский портрет. «Надо терпеть. У него престиж, у него экстерьер и голос, какого нет ни у кого. Господи, дай мне силы».
– Я очень тщательно об этом подумаю, Марко, – сказал Перегрин, давая Найту понять: ничего сделано не будет.
Найт величественным жестом феодала похлопал Перегрина по плечу.
– Мы придем к согласию, – воскликнул он, – как птицы в тесном гнездышке!
– Не сомневаюсь.
– И еще одно, малыш, на сей раз – тебе на ушко. – Он потащил Перегрина за локоть в коридор, ведущий к ложам. – С некоторым удивлением я обнаружил, – сказал он, чуть приглушив выдающийся голос, – что нам придется терпеть в труппе У. Хартли Гроува.
– По-моему, он читал господина У. Г. очень хорошо, разве нет?
– Я с трудом заставлял себя слушать.
– Вот как? – удивился Перегрин. – Почему?
– Дружище, ты хоть что-нибудь знаешь о мистере Гарри Гроуве?
– Только то, что он довольно хороший актер, Марко. Давай не будем затевать антигроувских акций. К твоему сведению, и буду ужасно благодарен, если это останется строго – очень строго между нами: в этой части формирования труппы я вовсе не принимал участия. Все решала администрация. В остальных вопросах они были невероятно щедры, и я, даже если бы захотел, не мог с ними спорить.
– То есть этого человека тебе навязали?
– Если угодно.
– Следовало отказаться.
– У меня не было достаточных причин. Состав труппы хорош. Прошу тебя, Марко, не затевай суматоху с самого начала. Подожди хотя бы, не появится ли повод.
На мгновение Перегрин испугался – не намерен ли Найт не сходя с места включить темперамент. Но он во что бы то ни стало хочет играть Шекспира; и хотя в сумрачном коридоре уже можно было заметить опасные багровые знаки на овальном лице, привычного взрыва не последовало.
Вместо этого Найт сказал:
– Слушай, ты считаешь, что я наговариваю. Так позволь мне рассказать…
– Я не желаю слушать сплетни, Марко.
– Сплетни! Господи! Обвинять меня в сплетнях значит наносить невыносимое оскорбление. Сплетни! Позволь рассказать совершенно достоверный факт о Гарри Гроуве… –
