Куда сначала – наверх или в партер? Наверх.
Проходя мимо грязных, шелушащихся панелей, Перегрин обратил внимание на разделяющий их гипсовый орнамент. Провел пальцем по чугунным перилам – и сразу отдернул руку, ощутив слой мистической пыли. А вот и верхнее фойе. Две лестницы выходили с двух сторон на площадку на уровне балконов, образующую крышу галереи-портика над нижним фойе. Три невысокие ступеньки вели с трех сторон этой площадки наверх. Всю структуру поддерживали элегантные чугунные колонны.
Здесь было темнее, и Перегрин смог добраться только до бара «Париж». Стойка пропала – видимо, красное дерево стоило того, чтобы украсть его и продать. Ковер под ногами зиял проплешинами, на окнах висели остатки штор. Стекла остались целы, судя по тому, что звуки внешнего мира доносились едва-едва; возможно, снаружи окна прикрывали щиты. Было необычайно тихо, душно, мертво.
«Все, как мышь, притихло»[2], – припомнил Перегрин. И в тот же миг услышал торопливый топот. Что-то пробежало по его ступне. Охваченный дрожью, Перегрин затопал ногами – и чуть не задохнулся от поднявшейся пыли.
Он сделал несколько шагов вперед. Из сумрака возник человек без лица и двинулся навстречу.
– Ух! – сдавленно булькнул Перегрин и замер.
Замер и черный человек.
У стены бара стояло большое зеркало.
Не так давно Перегрин бросил курить; сейчас затянулся бы сигаретой с наслаждением. Вместо этого он засвистел; в глухом месте унылый свист тонул, не оставляя эха. Перегрин прошел по фойе к ближайшей из двух дверей в зрительный зал и попал на балкон.
Он и забыл про последствия бомбардировок. Из дыры в крыше зала бил яркий солнечный луч, который упирался в сцену. В пятне мягкого солнечного света стоял сломанный трон, будто поджидающий одного из актеров мистера Руби. За троном притаилась черная клякса – Перегрин не сразу сообразил, что это, должно быть, та самая дыра, о которой упомянул клерк.
По сравнению с ярким пятном солнечного света остальное здание выглядело черным. Зал имел классическую форму подковы и вмещал, по прикидкам Перегрина, примерно пятьсот зрителей. На плюшевых спинках кресел кое-где поблескивали стальные элементы отделки, с просцениума свисала петля бахромы – все, что осталось от занавеса.
Перегрин прошел по балкону до передней ложи, где ужасно воняло. Выйдя прочь и открыв следующую дверь, Перегрин обнаружил стальную лестницу на сцену.
Ступени, покрытые толстым слоем пыли, отзывались приглушенным звоном, словно он прижал левую педаль рояля.
На сцене, как и положено театральному человеку, Перегрин сразу почувствовал облегчение и даже радость. Он вошел в столб света – плотный от пылинок, кружащих, танцующих и вихрящихся в ответ на движения пришельца, – встал у сломанного трона и повернулся к зрительному залу. Причудливо освещенный, зал казался наполненным зрителями мистера Руби. Бобровые шапки, дамские шляпки, пальто, шали, шелест программок,
У. Шекспир. «Гамлет». Перевод Б. Пастернака.
