я. Одна из моих вариаций, часто меняющих внешность, судьбу и все остальное. Ведь я оборотень…
Брожу по помещению, захожу в ячейки. Раскланиваюсь. Здороваюсь с гостями. Обмениваюсь ничего не значащими репликами. Жму руки, приветливо улыбаюсь. Гости внимательно смотрят на меня. Доброжелательно оценивают. Делятся друг с другом впечатлениями. Кивают головами. Но некоторые – хихикают. Почему?
Многие ищут глазами кого-то. Кого?
Я знаю, кого. Того, невидимого. Я ощущаю его властное присутствие своим телом. И боюсь его и жажду встречи с ним. Он не человек, не зверь и не чудовище. Он неотъемлемая часть этого пространства.
Я не знаю, кто он.
Археологи ищут его в земле. Деликатно скребут глиняный пол скребками.
Одетый в черное священник служит ему, читает проповедь с небольшой кафедры.
Театральный пожарник чистит свою каску. Он видит его в своем отражении.
Попугай в клетке пытается разгрызть орех. И понять его сущность.
Я догадываюсь – это смотрины. Или что-то вроде смотрин. И в одной из ячеек сидит на стуле скромная девушка в белом платье, моя невеста. Ее окружают плотной стеной братья, сестры, родители.
Ищу глазами невесту и нахожу в отдаленной ячейке. Ловлю взгляд ее прекрасных печальных глаз.
Жалею ее, ведь она похожа на скелет, так исхудала.
Ее кожа стала прозрачной как молодой лед.
Иду к ней.
Или это похороны?
Некоторые женщины плачут. Они оплакивают его. Но он не умер!
Мужчины отводят глаза.
Плотник строгает рубанком крышку гроба и напевает непристойные куплеты.
Вход в ячейку преграждает носорог, отец невесты. Каменный истукан с глазами удава. В скверно сшитом фраке и засаленном цилиндре. Волосы напомажены. Усы как у фюрера. Золотое пенсне.
Отец шипит: «Вам сюда нельзя! Нельзя. Позже, все позже. Идите к гостям, сударь мой, уважайте наши традиции. Или примите ванну и натритесь одеколоном. А о приданом даже не мечтайте. Таким как вы и наследства не полагается. Устарели, господин хороший. На осину, на осину…»
Какой негодяй! Ухожу от него подальше. Хочу вернуться и ударить его.
Но смиряю себя и продолжаю играть свою незавидную роль. По инерции, как манекен.
Брожу, брожу, киваю…
Знаю, что где-то тут – мои умершие родители, потерявшиеся друзья, бывшие возлюбленные.
Они ждут меня, но я не могу их найти.
Где я? Где мы все? Что это за помещение?
Что за комета скользит по потолку, как змея?
Что за смех слышится мне, несмотря на шум оркестра, звон бокалов, шушуканье, крики и шарканье ног?
Кто пригласил этот оркестр? Почему он так и не начал исполнять увертюру?
Почему на мне только старая дырявая ночная рубашка и полосатые носки?
Где мои остроносые туфли и белые кожаные перчатки, которые я когда-то так любил?
Как
