рыжий кот вальяжно спустился с печи; путаясь в подвернутых джинсах, малец бросился за ним прямиком в комнату. В ее глубине светился, сбиваясь помехами, пузатый телевизор, и, тут же забыв про кота, малец завороженно побрел к нему. Вскарабкавшись на кресло-качалку, он достал из кармана вязаной жилетки потрепанного плюшевого койота из «Веселых мелодий».
На экране двое мужчин переговаривались гнусавыми голосами, верхом на паре гнедых неторопливо скача вдоль ручья по дну ущелья.
– …Каждый раз смотрю на эти места как впервые, и каждый раз говорю себе одно и то же – только идиот сюда возвращается, – задумчиво протянул первый и махнул рукой кому-то впереди.
– О чем теперь думаешь? – пошевелил усами его спутник.
– О Боливии.
– Что еще за Боливия?..
Синий фантик с изображением несущейся во весь опор лошади, запряженной в дилижанс, упал на пол.
Анна Линская
Родилась в 1992 году в Москве. Сейчас занимается маркетингом, ведет подкаст о технологиях. Преподает базовый писательский курс в Creative Writing School. Студентка магистратуры НИУ ВШЭ «Литературное мастерство».
Одни авторы словно бы пишут маслом, густо и сочно, Анна Линская пишет акварелью, виртуозно владея искусством недоговоря, намека, тихой, словно сквозь пелену, улыбки читателю.
Однако вот этой легкой поступью Анна Линская заходит в самые потаенные подземелья подсознания и в итоге так же спокойно и невесомо касается самых важных вопросов. Они и оказываются в центре ее нежного и горького рассказа «Лучшие годы»: одиночество, смерть и любовь, ее возможности и ограничения.
Лучшие годы
Роды видео. Это мой последний запрос в гугле. Я гуглю нашу жизнь. Я гуглю: роды. Включаю запись в середине и тут же выключаю. Я гуглю: с какого возраста брать детей в поход. Я гуглю: горящие туры на новый год цена. Я гуглю: самый долгий брак. Я гуглю: смерть в один день реальные истории. Я гуглю: жизнь после смерти доказательства.
Весной мы оказались в одном лагере рядом с озером Почувадло. Она смеялась, когда слышала это слово: как повидло на хлеб намазывать. Мне дали младшую группу, злую, бойкую, полную крикливых мальчишек. Все было еще серым. По утрам стоял туман, морось оседала на одежде, подвально пахло сыростью. Дети носили свитера и ветровки, а ночью накрывались старыми тяжелыми одеялами. Когда редкое солнце выглядывало сквозь прорехи в небе, все замирали, поднимали зеленоватые, зимние лица к небу и жмурились.
Не знаю, что именно она делала в лагере. Может, учила хилых девочек плести макраме. Вот ее взгляд, случайно брошенный на меня, – он сейчас у меня в голове, могу вытащить и положить на стол. Вот ее взгляд.
У каждой девочки по тонкой косичке на спине, сидят лицом к стене, на которой скотчем прилеплены толстые разноцветные нитки, будто хотят себе хвостики сплести, – чем серее девочка, тем разноцветнее
