страшно – не помнить, кто ты.
– Я помню тебя и имя, которое ты мне дал. Больше ничего не нужно. Поцелуй, – потребовала девушка, потянувшись к нему.
– А говоришь, ничего не нужно.
Теплое дыхание Ойгора на ее губах, его рука на плече – придержал, чтобы девушка не упала с лошади.
К полудню они добрались до водопада, где решили отдохнуть и отпустить лошадей пастись и напиться. Высокий водопад гремел, роняя воду по большим валунам. От него веяло прохладой. В воздухе висели мириады мельчайших брызг и капель – невесомая водяная пыль, клубящаяся вокруг и отражающая солнечные лучи, как россыпь драгоценных камней. Крошечные радуги рождались из воды и света прямо на глазах Ойгора и Эркеле.
Девушка засмеялась и захлопала в ладоши. Она быстро сняла чулки с толстыми кожаными подошвами, задрала юбку до колен и принялась перепрыгивать с камня на камень там, где вода уже текла по пологому руслу.
– Эй, там скользко! – крикнул Ойгор. – И вода ледяная.
Он так любил ее в этот момент. Непосредственную, неопытную, как ребенок, едва научившийся ходить. Эркеле приводили в восторг прекрасные и простые вещи. А он, глупец, еще раздумывал, что подарить на свадьбу. Эта девушка принимала как самый дорогой подарок все, что он показывал и рассказывал ей.
– Иди сюда! Это весело! – звала Эркеле, все-таки намочившая подол юбки.
Что Ойгор мог ответить на это? Что если сейчас войдет в эту обжигающе-холодную воду, то нынче же ночью расплатится невыносимой болью в ногах? Что он неполноценен и не так вынослив, как прочие? Эркеле не обращает внимания на его увечье, так стоит ли лишний раз ей напоминать?
Разувшись, Ойгор медленно вошел в воду, доходящую до середины щиколотки. Нет, не ночью – боль пришла сразу. И он терпел, гоняясь за прыткой девушкой, стараясь не упасть, споткнувшись или поскользнувшись. И был счастлив. Поймав Эркеле и прижав ее, отбивающуюся, спиной к своей груди, уткнувшись лицом в растрепавшиеся волосы, Ойгор забыл о боли.
Он не мог встать с постели несколько дней. Ойгор радовался, что он в аиле один, – никто не слышал его стонов. Кости будто дробили ударами кузнечного молота. Ему едва удавалось сесть, чтобы смазать жгучей мазью чужие, непослушные ноги. Где-то посреди его горячечного бреда явилась Эркеле. Он видел ее каре-зеленые глаза и чувствовал теплую ладонь на своей щеке. Ойгор слышал голос сестры, о чем-то спорящей с девушкой. Он понял только, что Эркеле наотрез отказалась уходить. Голос сестры пропал, а его невеста осталась.
Ойгор проснулся утром – он не знал, каким утром по счету. Эркеле спала в его ногах, обнимая их. Боль еще тупо пульсировала внутри, но была терпимой. Ойгор сел.
– Я поссорилась с твоей сестрой, – раздался сонный голос. – Она не велела ночевать у тебя. Ей все равно, что тебе больно?
– Наверное, да. Гораздо важнее, что скажут люди.
– Эркеле глупая, – печально сказала девушка. – Это все та холодная вода, правда?
– Правда. Но я был живым, как никогда, пусть даже потом
