в телогрейке на голое тело, на заднем сиденье, третий – в красной выгоревшей футболке – самый худой и бритый наголо. Этот стоял, опершись животом на стекло, рядом с рулевым.
– Здрасте! – Парни смотрели слегка настороженно, но спокойно.
– Здорово, ребята! – ответил Василь Василич.
– Рыбачите? – слегка извиняясь, что лезет не в свое дело, спросил бритый.
Он был вежлив. Он разговаривал с ними так же, как в дни их молодости они сами разговаривали со старшими. Это были такие забытые интонации и отношения, что Василь Василич с Николай Сергеичем невольно замерли, рассматривая парня. В нем вообще подозрительно много было хорошего: открытость смуглого лица, спокойный и прямой взгляд, никакого молодецкого гонора… и эта простая естественная вежливость к старшим.
– Мы не рыбинспекция, ребята, все нормально. Дурака тут валяем, в Дудинку идем, – пробасил Василь Василич, ему прямо неудобно было, что думал о них с опаской.
– Туристы, – понимающе улыбаясь, кивнул белобрысый за рулем.
Лодку сносило на красивый яркий борт «француженки», он включил заднюю скорость и тихо отошел, не коснувшись.
– Ну…
– Издалека?
– Из Саратова.
– А-а… а откуда идете?
– Из Красноярска.
– Понятно. – Бритый оглядел красивую надувную лодку и потер ладонью колючую голову. – Самолов проверять будем, хотите посмотреть?
Николай Сергеич быстро глянул на Василь Василича. Чего угодно можно было ожидать, но только не такого приглашения. Самоловы на красную рыбу были здесь самым серьезным браконьерством.
– Конечно… спасибо!
– Ну давайте, только не фотографируйте… – Рулевой, поглядывая в навигатор, отъехал совсем недалеко, и бритый, опустив на дно «кошку», стал ловить снасть.
Смысл самолова в том, что вдоль дна на тяжелых грузилах растягивается основная веревка – «хребтина», к которой подвязаны короткие, сантиметров по тридцать поводки с острейшими крючками. Крючки большие, снабжены поплавочками, поэтому они не лежат на дне, но болтаются на течении, всегда готовые зацепить проплывающую мимо рыбу. Чаще всего на эти крючки напарываются осетры и стерляди. Происходит это потому, что плавают они вдоль дна, изгибаясь всем телом, наподобие змеи, да и шкура их, без чешуи и шершавая, словно наждачная бумага, легко цепляет острый крючок.
Хлопцы тем временем несколько раз уже переехали, под разными углами избороздили дно «кошкой», но все не могли зацепить.
– Что-то нет ничего, наверное, инспекция сняла, они тут ползали вчера. – Бритый был расстроен, виновато смотрел на мужиков. – У нас еще есть… – кивнул головой вверх по течению.
– Два километра, – добавил рулевой.
– Хотите? – Бритый смотрел почти просящее. – Рядом…
Николай Сергеич думал о чем-то, теребя седой небритый
