равно оставаться непонятой. У неё понятие: раз вышла – будь добра до конца дней… В-третьих… мне просто страшно… Я будто никому и не нужна… Чувствую себя ущербной… Это из-за меня он пьёт, это я сама виновата, что бьёт…
Вера сорвалась на плач.
Нужно удержать её на плаву.
– Прекрати! – рявкнул я может чуть громче, чем нужно.
От неожиданности Вера выпрямилась на тахте, уняла рыдания.
– Так-то лучше. А теперь послушай. Запомни, это он применяет физическую силу, это его выбор, его установка, независимо от причин. Что бы ты ни делала, ты не можешь винить себя. Точка. А теперь скажи, сколько у тебя было мужчин? Или можешь не говорить, вспомни. Были проблемы расстаться, завести новый роман?
– Нет.
– Так в чём сейчас отличие?
– Я старею, – обречённо ответила Вера.
– Ну, простая истина: возраст – это то, насколько мы себя ощущаем. Да, возможно, не привлечёшь двадцатилетнего юношу, тебе и не нужно, но ты так же желанна для других, понимаешь, просто другая лига, – Вера молча кивала в темноте. – Ты боишься неизвестности, как и все мы. Но неизвестность временна, в этом вся соль жизни: как только мы ступаем на неизведанную землю, она становится для нас реальностью, совсем нестрашной реальностью, и мы сами выбираем, куда ступать дальше, формируя новые механизмы действий, подстраиваясь и шагая в очередную неизвестность. В этом есть процесс развития, а развитие всегда прекрасно.
Я лежал на боку, подперев голову, и, как мне казалось, говорил разумные вещи. Видна тахта, лицо Веры, подсвеченное луной. Она сидит с закрытыми глазами, поджав под себя ноги, волосы блестят серебряным цветом. Такая беззащитная, маленькая. Мне показалось, что она дрожит, захотелось обнять её, прижаться… Смог ли я правильно сформулировать то, что хотел сказать? Могут ли мои слова как-то помочь?
– Да, – будто отвечая на немой вопрос, говорит Вера, – ты, конечно, прав…
Она улеглась.
Спустя сотню ударов сердца сказала:
– Спокойной ночи. Мы разберёмся.
– Спокойной.
– Спасибо, сосед.
Над ухом жужжала муха. Я вдруг понял, что сейчас ещё долго не смогу уснуть.
На кухне что-то шипело, стучали тарелки, лилась вода. Спросонья я вздрогнул, открыл глаза и не сразу понял, где нахожусь. Только что во сне я бродил по сказочному лесу и собирал каких-то насекомых в прозрачную банку.
Через десяток секунд сон окончательно развеялся. Я встал. Холодный ламинат. Надо бы купить коврик. Взял со стула фиолетовые шорты и как был, без майки, прошёл на кухню.
Непонятно, кто больше смутился, я, которому открылась идилическая картина: заботлива жена готовит мужу завтрак, или Вера, покрасневшая от вида моего торса.
– Красивые кубики, – хихикнула Вера, – захотела тебя отблагодарить, но что я могу сделать для холостяка?… – Вера кивнула в сторону дымящейся ароматом
