мою руку при этом, зараза, притворно поморщился от запаха и продолжил делиться мыслями:
– Некоторые вещи невозможно объяснить. Но я понял, что значит найти свою половинку. – Он закрыл ладонью мой рот, уловив, как я набрала воздух, чтобы съязвить. – Пожалуйста, дослушай.
Я кивнула. Коля обнял меня за талию и, мы медленно отправились в направлении к дому. Моему нынешнему и его бывшему.
– Когда ты открыла дверь, у меня все перевернулось. Я вспомнил каждую мамину фразу о том, какая Ирочка отзывчивая, умница и грустная, потому что одинокая. Я смотрел на тебя и видел целый мир, окрашенный яркими красками – твоими красками: эмоциями и мечтами.
– Ага, поэтому и напрашивался переночевать?
– Ну… Попытка не пытка, я прочитал в глазах твоих, что шансов нет.
– И решил действовать иначе?
Коля остановился и посмотрел мне в глаза. Он долго молчал, я медленно тянулась к нему, но через ворота школы перелетел мяч. Это издевательство какое-то… Коля вернул мяч обратно, но момент снова разрушен. Я больно закусила губу, чтобы не заплакать. А Коля словно ничего и не заметил.
– Я правда собирался уйти, но закрыв дверь, ты будто зацепила мою подтяжку, и я не мог двигаться. Пришлось устроиться на площадке и ждать, когда ты выйдешь и резинка ослабнет.
– А потом?
– Все, как я и рассказывал. Мне правда приснилась мама, я взял связку ключей и без надежды на успех вставил в замок. Поругал тебя за беспечность.
Я прижалась к нему. Мой спаситель. И ведь правда спаситель.
– Ты разве не замечала, что розетка разболталась? Утюг оставила, искра пробежалась бы и все. Я ходил по квартире и не мог уйти.
– Ага, кран починил, вешалку прикрутил. Я заметила. Спасибо.
За разговорами мы дошли до дома, заказали на дом продукты и вместе готовили. Ну как вместе, я старалась не мешать, а он властвовал на моей кухне. И продолжал рассказывать: про школу, про первые вечеринки и как он с девчонками на кухне тусовался, нарезая салаты, пока пацаны заливались алкоголем, думая, что выглядят так взрослее. Про первую драку, нож в боку, переломы. И про решение уехать и стать частью другой жизни. Про то, как мама уговаривала остаться, про местечко в столовой при заводе. Но он все решил и уехал. Никому ничего не сказав. Даже матери записки не оставил, а позвонил спустя несколько дней и сообщил, что хочет свободы, что не готов гробить жизнь в захолустье.
– А мама ждала. Упоминала тебя каждый раз, когда приходила. Мы иногда чай с конфетами пили, и она просила, если буду ремонт делать, оставить… – Я подковырнула обоину в проеме двери и показала метки, как рос Коля.
Он провел рукавом по глазам. Лук? Или мужчины все-таки плачут?
Уже в сумерках мы сидели в комнате, тихо играл телевизор, горели свечи, я с бокалом белого сухого, он с грейпфрутовым свежевыжатым. Коля кормил меня нежнейшей рыбой, запеченной по-гречески.
Он медленно промокнул пальцем сок, потекший по моему подбородку. И я замерла.
