жить за границей.
Фитц намотал это на ус. В досье упоминалось, что последние два десятка лет Маркус Миддлтон жил в основном вне Англии. Но не до такой же степени!
– Он, похоже, впечатляюще преуспел в заграничной торговле, хотя и умер довольно молодым. Сколько ему было, когда он умер?
– Пятьдесят два.
– Как это случилось?
– На корабле, атакованном пиратами где-то возле Борнео.
– Вам известно что-нибудь о его коммерческих делах в Азии?
Она внезапно нахмурилась:
– А что?
Он избрал честность.
– Я отвлекаю вас.
Ее голубые глаза стали круглыми, но она сказала:
– Благодарю вас. Что касается дел моего отца, вы должны понять, что вплоть до смерти матери я считала его мечтателем-неудачником.
– Господи, как такое могло быть?
– Я знала только то, что сообщала мне мама. Мы жили скромно, и она говорила, что это потому, что отец присылает мало денег. Это была неправда. Он был небрежен в другом, но присылал щедрые суммы. Она без устали твердила, какое он чудовище. Откуда я могла знать, что это не так?
– Вы узнали правду после его смерти?
– О нет. Тогда она сказала, что даже то немногое, что он присылал, закончилось, и в течение четырех лет мы строжайше экономили, оставив на всю работу только Мейзи. – Она улыбнулась служанке, которая все еще сердито поглядывала на Фитцроджера. – Думаю, Мейзи осталась исключительно из-за своего доброго отношения ко мне.
– Конечно, мисс. Одному богу известно, что бы было с вами без меня. Вы не собираетесь переодеваться, мисс Дамарис, прежде чем разговаривать с его светлостью?
Дамарис оглядела коричневую шерстяную юбку и стеганый жакет.
– Это не обязательно, – сказал Фитц.
– Тогда ваши волосы, мисс. Они растрепались.
Дамарис посмотрелась в зеркало и покраснела. Возможно, вспомнила, где они могли растрепаться – в карете, во время тех поцелуев.
Она села, и горничная начала вытаскивать и снова втыкать шпильки, приводя в порядок изящную сеточку, которая покрывала уложенные на затылке косы.
Фитц знал: служанка считает, что ему следует уйти, но он останется, пока не удостоверится, что все уладилось.
– Когда вы обнаружили, что богаты? – спросил он.
– После маминой смерти, – ответила девушка, встретившись с ним глазами в зеркале. Отражение давало ему лучшее представление о ее внешности. Ее нельзя было назвать красавицей, но и невзрачной она определенно не была. Лицо ее имело форму сердечка, но с аккуратным, округлым подбородком. Губы не полные, но красиво очерченные.
– Один из моих поверенных приехал в Берч-Хаус, – продолжала она. – Я даже не знала, что у меня есть поверенные. Динвидди и Фитч всегда имели дело с мамой. Она была моей опекуншей. Я никак не могла поверить в ту огромную сумму, о которой говорил мистер Динвидди, но тут
