пошло.
Мудрец заинтересовался.
– Сможешь дать определение пошлости?
– Дать определение пошлости?
– Дать определение пошлости. Мне крайне важно знать твоё мнение.
Тогда Христина задумалась, напрягла свои алые губы, напрягла свои сильные икры и с уверенностью сказала:
– Пошлость – это то, что похабно. То, что матерно и непристойно. Что запикано в кинофильмах и не встретится на YouTube.
– Чёрт, – ответил Мудрец. – Эту фразу я бы вытатуировал на спине. Ты права, я совсем не мудр. Допивай свой коктейль, я больше беспокоить тебя не стану.
Мудрец повернулся на стуле, встал, проследовал мимо стойки и сокрылся в недрах уборной. Через несколько минут он вернулся, сел на место и сказал этой Детке:
– Я слышал голоса.
– И что?
– С кем ты тут разговаривала?
– С барменом.
– Виктор с рожденья немой.
– Думаю, что ты лжёшь.
– Можешь сама его спросить.
Христина обратилась к бармену:
– Откуда этой пьяни известно, что твоё имя Виктор?
Бармен ничего не ответил.
– Так с кем ты тут разговаривала?
– Говорила по телефону.
– С Чокнутой Дарьей?
– С ней. И она сказала, что новый шедевр будет дописан уже к рассвету.
– Тогда зачем она тебя сюда позвала?
– Я думаю, что эта сучка переоценила скорость своей работы. Теперь весь вечер пропал.
– Я знаю, как скрасить твой вечер.
– Меня уже тошнит от тебя.
– Мне нравится, что ты говоришь правду. Знаешь, как говорил Иисус?
– Как?
– Правду говорить легко и приятно, а полуправду – не так легко, но тоже сойдет.
– Иисус такого не говорил.
– Вот именно, Детка. Вот именно.
Мудрец жестом подозвал бармена и велел повторить им выпивку. Тот не ослушался и очень живо поставил перед ними напитки. Они пили, и пили, и пили, пока наконец Мудрецу не удалось убедить Христину подняться в его мансарду посмотреть новый фильм Джима Джармуша. Мудрец расплатился по счёту, но ни он, ни Христина не оставили чаевых. Когда эти двое, шатаясь, покинули «Истлевающую лошадь», бармен тихо проворчал:
– Колоброды.
Уже через десять минут Мудрец бросил Христину на большую, неправильной формы, пахнущую рыбой кровать. Он с треском сорвал с Детки то, что она называла одеждой. Схватил за блестящие волосы, доходившие почти до ягодиц. Заставил хрипеть, извиваться, стал кусать её уши и шею, сжимать её белые груди и лупить их офицерским ремнём. Эта сучка очень громко кричала, и мне доподлинно об этом известно, поскольку в момент их соития я был двумя этажами ниже. В течение ночи они делали кратковременные перерывы на сигареты и дешёвое вино, а после третьего захода Христине даже удалось ненадолго уснуть.
И
