чище, чем у соседок, – закрывать дыры в обоях виниловыми пластинками ей не приходилось, одноразовая посуда аккуратно лежала в углу, а плакаты рок-звезд висели только на одной стене, над кроватью. Все вокруг выглядело идеально, словно парень попал в палату мер и весов, в интерьер эталонной комнаты. Рюкзак с тетрадями девушки лежал у изголовья кровати, вещи были аккуратно сложены в открытом шкафу. На учебном столике, если не считать лужицы ее желудочного сока, находились только кружка с горячим чаем, записная книжка и карандаши. У другой стены ровной стопкой высились накопленные за недолгую жизнь девушки личные вещи – коробки с обувью, бытовая техника, спортивный инвентарь – всё, для чего не нашлось места в тесной торцевой комнатушке самой маленькой квартиры на втором этаже.
– Можете нам помочь спустить ее вниз?
Платон завороженно смотрел, как безуспешно пытались откачать девушку, погрузившись в самый сильный в своей жизни ужас беспомощности и неотвратимости, так что медику пришлось повторить свой вопрос несколько раз. Поняв, чем он может быть полезен, парень взял Лию за ноги, тогда как второй мужчина аккуратно держал ее со стороны головы. На счет три они подняли и понесли еще живую девушку на улицу, пока один из врачей с большой медицинской сумкой под мышкой придерживал двери на их пути. В тесном подъезде оказалось сложно не споткнуться и не упасть, что добавило медикам еще головной боли. Справившись, они вышли на свежий воздух, погрузили Лию в машину скорой помощи. Девушка побелела и едва слышно стонала, ее ноги и руки поочередно вздрагивали.
– Вы ее родственник? – спросил старший медик, укладывая медицинскую сумку рядом с больной.
– Близкий друг, – выдавил из себя парень, будто пробиваясь через каменную стену в своем горле.
– Сань, запиши сразу, что от нее несет алкоголем. – Доктор поднял руку девушки и внимательно рассматривал циферблат с прожитым расстоянием, а потом опять посмотрел на Платона. – У нее есть родственники?
– Нет, эту квартиру передали детскому дому, – через силу говорил парень, продолжая борьбу с проклятием Горгоны, превращавшим его в кусок безобразного камня.
– Вот черт, – громко сказал второй медик, уже успевший занять водительское сидение, и повернул голову назад, чтобы коллега его услышал. – Эти беспризорники чего только не употребляют. Настоящая язва на теле общества. Я же просил операторов узнавать больше информации, чтобы мы не ездили понапрасну.
Платон почувствовал, как врачи начинают охладевать к идее спасения не такой уж важной для их совести жизни. В отличие от совершенно чужих людей, парень знал, что Лия была не такой испорченной, как подружки, не принимала запрещенные вещества и не злоупотребляла выпивкой. По крайней мере, раньше. При мысли действовать решительнее, чем бубнящий что-то невнятное, вкопанный в землю истукан, его надпочечники мигом
