головой на стол, ее руки повисли, как плети, а чахлый старик на экране перед Платоном продолжал свой подпольный рассказ:
– Я работал в университете Александрии, исследуя этот таинственный катаклизм. Никто меня не замечал, но, когда я представил докторскую работу, все начали от меня отмахиваться как от назойливой мухи, а потом за мной приехали люди в штатском. В таких неприметных серых костюмах и шляпах, уволокли меня, оставив манекен для имитации самоубийства, и вот я подыхаю в этой дыре.
Переживающий за жизнь своей возлюбленной Платон начал звать маму или отца, но ответа не последовало, только сестра была в квартире, а может, и во всем внезапно затихшем доме. Парень вспомнил о долгожданном для жителей квартала градусе живой музыки в ресторане через дорогу, куда пошли почти все. Сожительницы Лии в окне тоже не появлялись, возможно, они остались на той молодежной вечеринке, а девушка, не выдержав слишком буйного рейва, решила уйти пораньше и теперь потеряла сознание, будучи совершенно одна. В попытке найти помощь, не отрываясь от тайного послания в телевизоре, Платон высунул голову в окно и увидел маму с отцом, спорящих возле гаража. По столу Лии маленьким ручейком начала стекать пена. Выбора не оставалось, нужно было самому вызывать скорую и бежать на помощь.
– Сообщите обо мне Олегу Орлову из Александрии, – продолжал вещать Шпильман шепотом. – Я не знаю, где он сейчас работает. Найдите его с помощью подземки, он поможет вытащить меня. А теперь что касается Великого разлома – это всего лишь эксперимент одного…
Изображение на экране пропало, как только Платон оторвал от телевизора руки, чтобы вызвать помощь. Он пробежал мимо безмятежно лежащей рядом сестры, мысленно поселившейся в мире комиксов, и схватил висевшую в коридоре телефонную трубку. С пятого раза трясущимися пальцами смог выкрутить на вертящемся дисковом номеронабирателе цифры 1, 1, 2 и вызвал скорую помощь с ближайшей станции экстренного реагирования в соседнем квартале, метрах в трехстах от их дома. Потом накинул висевшую у выхода синюю ветровку, попытался влезть в уличные кеды младшей сестры, но присмотрелся и со второго раза смог натянуть свои. Перед глазами все крутилось, как в калейдоскопе, – цветными картинками вокруг одной точки, смешиваясь в рисунок сюрреалиста, безумную картину, в которой конец света мог действительно наступить, и не в гипотетическом будущем, а прямо сейчас. Все, на чем был зациклен внутренний мир парня, сжималось в черную смертельную точку. Платон вылетел на улицу и, спотыкаясь, рванул к дому Лии. Впервые в жизни он так приблизился к вожделенному соседнему зданию, но, к сожалению, в не столь романтической обстановке и вообще без возможности что-либо осознать. Дверь в подъезд ожидаемо оказалась распахнутой, а вот квартира девушки на втором этаже была закрыта на ключ изнутри. Огромный кусок железа, отделяющий сладостное прошлое влюбленного человека от отвратительного кошмара будущего, нагло и бездушно смотрел на парня. Платон кричал в замочную
