встреча со смертью лицом к лицу. Сейчас я увидел её по-настоящему во второй раз. Тогда смерть отца, человека, который составляет твою жизнь вместе с матерью, теперь тот, кто стал олицетворением тёмной стороны, всего худшего, что я встречал или чувствовал. Но вот он лежит передо мной, жилистый, но не сильный, кожа бледная с сероватыми и рыжими веснушками на груди и плечах, на шее, где выпирал большой кадык, будто он и правда пытался проглотить яблоко, и оно застряло у него в горле. И на лице стали видны и морщины, и проступившая рыжеватая щетина, как и волосы надо лбом, сухие и рыжеватые, и блёклые брови и ресницы. Его губы, сложенные в улыбку, какой я у него не видел… Что ты там видишь, Олег Иваныч? Ты увидел, как нехорошо ты жил? Раскаялся ты, что так прожил свою жизнь? Или утвердился в своей правоте?
Я отвернулся.
– Ты чего это, Валерий Палыч, расстроился?
– Н-не странно ли, что уличный грабеж окончился выстрелом прямо в лоб? – спросил я.
Горбенко кивнул, и добавил:
– А ещё следы связывания, – сказал он.
Я обернулся взглянуть. Никаких ссадин или ран вроде тех, что были у Тани, и следы от которых сохранились до сих пор, я приблизился и Горбенко сказал вполголоса:
– Присмотрись, видишь блестящие полоски и прилипшую к ним грязь. Как думаешь, что это?
– Скотч! – догадался я.
– Вот-вот! – сверкнул глазами чёрными глазами Горбенко.
– Значит, версия уличного грабежа отпадает? – я посмотрел ему в лицо.
– Оно нам надо? – спросил Горбенко, у него сильное скуластое лицо и абсолютно лысый череп. – Чтобы отпадало? Не наше дело трактовать улики, мы изучаем их, и это всё.
– Ты прав… Кто же убил его?
– Ты многого хочешь, я едва произвёл внешний осмотр. Но… Желающих, полагаю, немало, – Горбенко взглянул на меня и я подумал, что он из тех самых, как и я, желающих.
Глава 3. И…
Конечно, ни от какого грабежа Никитский не пострадал. Ни я не грабитель, ни те, кто был со мной. Разумеется, грабежом отборные боевики, что пришли со мной к нему, не занимались даже во времена туманной юности. Эти двое, а больше мне было не нужно, были предоставлены мне одним из своих руководителей, с которым я имел дело ещё с советских времён, когда я только начинал свой бизнесменский путь. Я впервые о чём-то просил одного из них, до сих пор мы сотрудничали к взаимной выгоде, общались холодно и сухо, но для этого я сам приехал к нему, выбрав среди всех, с кем привык иметь дело, самого взрослого, адекватного и привыкшего жить по правильным, как они выражаются «пацанским» понятиям.
– Ты месть задумал, Марк Борисович? – спросил он, глядя на меня острыми серыми глазами.
Мы прогуливались вокруг пруда, в котором до сих пор плавали два ручных лебедя белый и чёрный, их домик стоял на противоположном берегу, за лебедями следил специальный человек, как и за всем его участком и замком, который он выстроил тут года два-три назад. Все они теперь строят себе эти замки, начали покупать
