В книгах по ремонту (я их листала по вечерам), ничего о пыли не писали. Сеня загуглил, а то за последние дни я ни разу в интернет не зашла. Оказалось, всё предельно просто – надо вымыть квартиру и класть на пол мокрые тряпки, вытирать о них ноги. А ещё вешать мокрое на двери. Лучше всего купить строительный пылесос. Но это пусть другие покупают за такие-то деньги. Я заказала себе маленький обычный по акции, а дядя Вася обещал привезти наш с мамой большой и старый. Реально в пыли жить не айс, дохля права.
Я пожаловалась Сене, как в первый же день от шлифовки рам у меня запорошило все глаза:
− Купила себе глазные капли, а дядя Вася привёз врачебную маску и такой серьёзный намордник для красной зоны. И всё – больше я не вдыхала микрочастицы старой краски, а глаза перестало резать и колоть через три дня.
− Но пыль лезет и на кожу, – заметил Сеня.
Сеня долго ещё возился в коридоре, вернулся, плюхнулся от усталости на диван:
– По-моему они бесятся, что ты просто тут есть, а не из-за грязи.
− Из-за грязи.
− Это ты по её спине определила?
− Очень много людей бесится, если грязно.
− Нет, Мальва. Тамбур месяц точно никто не убирал.
− Как ты понял? Там же пыль белая от нас.
− Под ковриками грязь давнишняя, и под их ковром тоже. Дело не в уборке вообще.
− В уборке.
− Она просто хотела на тебя посмотреть.
− Нет. Шум. А у них ребёнок.
− Нет, Мальва, нет! Я видел – она изучала тебя. Дело не в шуме и не в ребёнке.
− Может им завидно?
− Из-за чего?
− Вы ж квартиру сдаёте.
− Да ну, ерунда. Никакой выгоды, одни проблемы. Мама надеется: вдруг папа объявится? Мы ради папы и ради памяти бабушки тянем эту квартиру. Ещё один такой наезд и я размозжу ей черепушку.
− Мальва! Без своих выходок, прошу!
− Я шутила.
Ближе к вечеру снова раздался нервный нетерпеливый трезвон в дверь. Сеня рванулся к выходу, но я сделала знак: разберусь сама. Это становилось невыносимо. Я открыла дверь молча, не говоря ни слова.
− Ой! А где всё? – и дохля указала на угол рядом с нашей дверью.
− Кое-что выкинули. Вы же сказали убрать.
− Нет! – запротестовала дохля. – Там швабра Зинаиды Алексеевны! Там веники и совок для дежурства!
Тамбур, в котором никто не дежурит… Я прекрасно знала, что Зина при мне не ставила никуда никакую швабру, я прекрасно помнила, что тамбур был заставлен калошницами, шкафчиками, тумбочками. И ещё мне показалось странным, что теперь дохля так уважительно вспоминает Зину и называет Зинаидой Алексеевной.
− Я такие древние швабры видела только в музее СССР.
Такой музей организовали в библиотеке, куда Сеня затащил однажды меня. Я удивилась тогда: в библиотеке его все знали, и так приветливо с ним общались, а на меня смотрели как на пришельца
