меня, – всхлипывал он снова и снова, пока повозка с грохотом проезжала мимо, обдавая его грязью из-под колес.
С тех пор, как я видела его в последний раз, священник изменился. Бледное, властное лицо застыло холодной твердостью мрамора, а под глазами залегли черные тени синяков. Он держался в седле прямо и неподвижно, словно боясь потревожить рану, скрытую под одеждой. На шее на цепи висела реликвия святой Евгении, опалы реликвария неистово сверкали в свете угасающего дня.
Мужчина на земле не узнал ее. Он понятия не имел, что реликвия находится прямо перед ним или что человек, которого они ищут, закован в цепи внутри дормеза, следующего мимо них в противоположном направлении.
По воле случая священник в этот момент обернулся, и наши взгляды пересеклись сквозь прутья решетки. Его руки крепко сжали поводья. Не выказав ни единой эмоции, он пришпорил своего коня и скрылся из виду.
Клирик Леандр. Так назвал его служка. Я не смогла забыть, что он говорил прямо перед тем, как использовал на мне свою реликвию. Так же пыталась убедить себя и по поводу кандалов, дормеза и замков на двери. «Это для твоего же блага».
– Восставший, – сказала я в темноту. Ответа не последовало.
Часами я пыталась дозваться его. Опустилась ночь, и мы наконец-то миновали последние повозки беженцев. Но лучше от этого не стало – за окном потянулись брошенные деревни, крыши чернели на фоне темнеющего неба. Незапертые двери домов болтались на петлях, а улицы были завалены мусором и изредка – трупами. Я знала, что священник тоже должен их видеть, но дормез не сбавлял хода.
Никто не собирался освящать эти тела. А значит, вскоре их души восстанут в виде духов.
После этого я поняла: что бы ни происходило в Ройшале, Круг не мог этого остановить. Возможно, сначала они посылали солдат на помощь, но те лишь становились одержимыми и убивали еще больше людей, что означало больше духов, и затем еще больше солдат, необходимых для сражения с этими духами, и еще больше обращенных. Все становилось только хуже.
– Восставший, – вновь попыталась я.
Тишина.
В конце концов мы сделали остановку, чтобы сменить лошадей. Я мало что увидела, потому что вскоре после того, как дормез остановился, по стенам разнесся мучительный скрежещущий звук, возвещающий о закручивании лебедки. Как только цепь натянулась, прижав меня к полу, кто-то просунул в щель в нижней части двери тюремный горшок и жестяную кружку с водой. Я воспользовалась и тем, и другим, а затем подтолкнула ботинком обратно к щели. Рука, достававшая их, была облачена в перчатку из освященной стали. Через несколько мгновений мы вновь начали движение. Попытавшись забыть о неудобствах, я закрыла глаза, стараясь сосредоточиться. Это было нелегко, так как карета подпрыгивала на каждой кочке, заставляя мои зубы клацать, а цепь звенеть. Я сконцентрировалась на том, чтобы вспомнить, что ощущал Восставший – бурлящую тьму, кипящий гнев, уколы раздражения и скупого одобрения – пьянящий
