но не был вплетен в канву жизни. В русской религиозно-философской мысли преподобный Сергий придал догмату Святой Троицы новое, близкое звучание, преобразовав христианскую идею в символ живого единства – того единства, к которому должны стремиться все живущие на земле люди. Таким образом, Святая Троица – это одновременно образ того, как должно строиться и человеческое общежитие вообще, и русское общество в частности. Святая Троица, в честь которой и была основана обитель на горе Маковец, стала символом единства Руси. Как показала дальнейшая история, именно из Троицкой обители русские люди и в XIV веке, и позднее ждали импульсов к возрождению единства русского государства, поскольку считалось, что эти импульсы исходили от Самого Господа. А икона Святой Троицы, написанная Андреем Рублевым, духовным учеником преподобного Сергия, почиталась как наглядный образ Божественного единения. Русское общество признало своим духовным наставником преподобного Сергия Радонежского: его рассматривали как воплощенную в реальном человеке идею единства Руси, которого так жаждал русский народ в XIII–XIV столетиях. Именно благодаря ему из византийского христианства рождается русское православие с теми духовно-нравственными и практическими составляющими, которые и сегодня сохраняют свою живительную силу.
Образ Святой Троицы как символ единства небесного и земного, как символ единства земной жизни, как символ единства Церкви, как символ единства Ветхого и Нового Заветов укоренился в русском национальном сознании благодаря творению Андрея Рублева и указал направление мысли для многих русских книжников, а также политический путь спасения государства. Этот образ, как идеал земного бытия, открывал возможность для снятия самой дилеммы – национальное или вселенское. Это был путь, связанный с освоением опыта Вселенской Церкви через укрепление и развитие собственных национальных начал в Русской Церкви.
Фактически жизненный путь преподобного Сергия Радонежского заложил основные идеи и принципы русского философствования. Он провозгласил нерасторжимость плана бытия и плана мышления: мы философствуем прежде всего собственной жизнью, а концептуальное выражение этой философии, поиски понятийных эквивалентов – вторичны. Выступая против «соблазна первого места», он фактически отказался от принципа индивидуализма во всех возможных его ипостасях и иноформах, противопоставив ему идею смирения и любви. Он заговорил об иерархии свободы, в которой свобода отдельной личности представлялась лишь видимостью свободы, в то время как подлинная духовная свобода возможна, лишь когда человек связан с неким превосходящим его единством. Олицетворением такого Единства была и остается Божественная Троица – начало собирающее и безвластное, начало, которое не может быть понято логически. Именно она противостоит европейской рациональной, индивидуализирующей традиции, которая направляет человеческую деятельность на утверждение и поддержание множественности
