я ехал в Институт общественных наук с полномочиями коменданта. И это здание надо было опечатать. Со мной в автобусе находилось с десяток человек – недавних защитников Белого дома.
Вскоре мы оказались перед старомодным зданием с мощными колоннами, в которых проглядывало гнилое величие сталинской эпохи. Открыв большие двери, я вторгся в просторный холл. И тотчас из-за стойки вышел служитель закона.
– Слушаю вас.
Он был щуплый, совсем не представительный на вид. Я показал предписание. Он внимательно изучил бумагу, проверил мои документы.
– Идемте к начальству.
Потом бумагу смотрел капитан, крепенький мужичок. Закончилось все безнадежной миной на лице и фразой:
– Действуйте.
Институт оказался громадным – сосредоточие зданий, старых и новых, высоких и не очень, соединенных многими переходами. Я обошел свои владения в сопровождении нескольких ребят и милиционера, взявшегося показать то, что теперь надлежало охранять нам. Пустынные гулкие коридоры и холлы принимали меня и моих спутников настороженно.
Расставив ребят в нескольких местах, я направился назад. Милиционер вновь показывал мне путь – с первого раза невозможно было запомнить, где и куда поворачивать, на какой этаж подниматься или опускаться.
– Как вы думаете, – спросил вдруг милиционер, – теперь будет лучше? Ну после того, как вы победили.
– Кто – мы? – с некоторой иронией поинтересовался я.
– Демократы, – почему-то смущаясь, пояснил он.
– Надеюсь, что будет лучше. Хотелось бы…
Не стал ему пояснять, что мы только желаем чего-то, а получится или нет, остается лишь гадать. И надеяться. Делая при этом все, что можно сделать.
Вечером я отлучился на экстренное заседание писательского клуба «Апрель». И увидел Булата Окуджаву, Фазиля Искандера, Беллу Ахмадулину, Андрея Вознесенского и других писателей, поэтов, критиков. А среди них – пожилого, худощавого человека высокого роста, известного детского поэта и гимнописца, который стоял в одиночестве – никто к нему не подходил и он не пытался ни с кем общаться. Он явно был посторонним среди радостно улыбающихся людей, поздравляющих друг друга с победой. Валентин Дмитриевич Оскоцкий, литературный критик и публицист, один из руководителей «Апреля», указав на него глазами, негромко проговорил:
– Надо же. Каким-то образом вот узнал про наше заседание и приперся. Прежде он никогда не поддерживал нас. Более того, позавчера, вот, сей господин выступал на съезде наших оппонентов.
Стало ясно, почему я утром не увидел его там, в кабинете Бондарева.
– Тогда была еще другая власть, – язвительно заметил я. – Может, попросить его уйти?
– Ну что ты. – Валентин Дмитриевич махнул рукой. – Мы вот демократы. У нас двери для всех открыты. Разумеется, кроме нацистов.
Когда все расселись,
