куда-то наверх, брат выпалил скороговоркой:
– Чтобы конфликт быстрее разрешился.
Понимая, что я и так узнал от него немало и навряд ли он поведает мне что-то еще, я решил проявить вежливость:
– Как семья? Как Василий?
– Нормально, – сухо ответил он.
Едва он ушел, я подумал: «Ну вот, он опять не пригласил меня в гости. – А потом: – Если на самом деле Руцкого подтолкнули к действиям, то и слава богу. Конфликт разрешился быстрее. Но вряд ли главный охранник организовывал стрельбу по людям. Маловероятно, чтобы он действовал во вред себе… Руцкой сам виноват. Амбиции выше крыши. Все движимы непомерными амбициями, Руцкой, Хасбулатов. Да и Ельцин – тоже. Если бы не амбиции, все сложилось бы по-другому…»
На следующий день я все-таки побывал в Институте государства и права – пришлось срочно консультироваться с академиком Топорниным. Конечно же, заглянул к Насте. Она не особо обрадовалась, увидев меня. Спокойно поздоровалась, вышла вслед за мной в коридор. Мы остановились у окна во внутренний двор. Поздняя осень: голые деревья и пасмурное небо.
– Как тебе все то, что произошло? Штурм здания СЭВ, стрельба в Останкино, обстрел Белого дома… – Я смотрел на улицу.
– Омерзительно. Нельзя было до этого доводить.
– Это было неизбежно в ситуации, когда ни одна из сторон не желала уступать. Мы живем в стране, где не умеют идти на компромиссы. Любой компромисс воспринимается как проявление слабости.
Она молчала, обдумывая мои слова, потом сухо произнесла:
– Наверно, ты прав. Но от этого не легче.
Тут я посмотрел на нее.
– Эдуард приезжал ко мне вчера на работу. Поздравлял с тем, что наша сторона победила. А я ему сказал на это, что победа одной из сторон вовсе не значит победу для страны. Кажется, ему эта мысль показалась недопустимой.
– Мы с ним разводимся, – вдруг проговорила она, по-прежнему глядя в окно.
Тут уж я не знал, что сказать. Подумал: «Теперь не советское время, развод не испортит Эдуарду карьеру». Была еще одна мысль, которую я гнал от себя: теперь она свободна, и я хочу, чтобы она стала моей женой. Я так не подумал, я ощутил присутствие этой мысли. И почему-то мне стало стыдно.
– Здесь у тебя все в порядке? – наконец спросил я.
– Да.
Не представляя себе, о чем еще говорить с ней, суетливо произнес:
– Ладно, поеду. Очень много работы. Готовим второй этап Конституционного совещания… Рад был тебя увидеть.
Ее печальное лицо казалось прекрасным.
Конституционное совещание собралось в назначенный срок. Я, как и прежде, отвечал за Общественную палату. Уже знакомые мне люди, среди которых было немало знаменитостей, каждое утро заполняли зал бывшего кремлевского театра, рвались выступить, предлагали свои формулировки, азартно спорили. Но я не чувствовал того летнего воодушевления, которое жило в них тогда, в июне, – деловитая обстановка, немного суетная, и не более того. Основа текста уже была готова. Но главное,
