победить людей, они подписали перемирие, чтобы выждать и обмануть? Может быть, они столетие за столетием убирают с шахматной доски наиболее сильные и неугодные им фигуры? Надо поделиться этими мыслями с Полем, и расспросить профессора Эккерта.
Я уже села переписать в тетрадку текст Декларации, когда в библиотеку вошел Гвадьявата.
Если бы посторонний человек увидел Гвадьявату, то весьма удивился бы тому, что этот юноша, почти подросток, занимает такую ответственную должность. Гвадьявата выглядит вызывающе молодо даже с точки зрения моих 17 лет, но на самом деле он гораздо старше, ведь он был секретарем еще у моего деда. Любой посторонний ошибется, но Гвадьявату не показывают посторонним. Это – один из секретов Дома Кульчицких. Гвадьявата – великолепный аналитик с абсолютной памятью. Сам он считает себя биотехнологическим конструктом. Я ему верю и не верю, и отношусь к нему как к человеку со странностями. С одной стороны, он не ошибается в анализе, а с другой – его представления о себе так необычны. Он сам считает себя вещью. Мой отец и мой брат согласны с этим утверждением, но не я. Я не хочу так думать и ищу себе оправдания. За недолгое время нашего знакомства я заметила, что Гвадьявата способен чувствовать себя обиженным и язвить от обиды. И эти маленькие, вполне человеческие слабости, позволяют надеяться, что он все-таки скорее жив, чем мертв.
Гвадьявата сделал несколько шагов в мою сторону и невозмутимо сообщил:
– Паненка Светлана, прощу прощения, но этот документ запрещено копировать.
Я досадливо отложила перо, и приступила к расспросам, раз уж он нарушил мой план:
– Вы знаете, что это?
– Инвентарный номер 6314 особого хранения, Пакт о перемирии.
– Вы знакомы с содержанием?
– Старый хозяин не приказывал мне ознакомиться, – Гвадьявата слегка свел густые брови и произнес голосом деда: «Тебе это не нужно знать».
– Ух, ты! – я даже на стуле подпрыгнула.
Секретарь пожал плечами:
– У меня абсолютная память.
Я подавила детское желание посмотреть фокус еще раз, смутилась, и вернулась к вопросам:
– А Георгий Севастьянович читал этот документ?
– Неоднократно, и четыре раза повторил запрет на копирование этого текста.
Я вздохнула и поднялась из-за стола:
– Что же, если запрещено, значит запрещено. Уберите его обратно в сейф.
Я решила попытать счастья, и задала вопрос, на который хотела узнать ответ:
– Гвадьявата, Вы ведь уже служили у пана Георгия, когда началась «война советников»? Отчего она началась?
Секретарь отвечал все так же неторопливо и развернуто:
– Решение о начале военных действий пан Георгий Севастьянович принял
