со светильниками для чтения в вечернее время суток. В центре библиотеки также стояли книжные полки. Они были разбросаны в хаотичном порядке, отчего их расстановка напоминала лабиринт. Казалось, что бродить в поисках нужного тома можно бесконечно.
Помимо книг и рукописей тут и там мне попадались бюсты самых разных людей. К своему стыду я опознал лишь Эдгара Алана По и Авраама Линкольна. Многие являлись представителями разных эпох и национальностей. Я оказался удивлён, когда обнаружил среди них Николая Васильевича Гоголя. Кто-то был на отдельном постаменте, кто-то ютился посреди книжных полок. Некоторые гордо взирали на посетителей библиотеки с комодов и подоконников. Как будто ходишь по кладбищу, а не по хранилищу бессмертных человеческих мыслей и идей – столько мёртвых увековеченных в скульптурах личностей находилось в безлюдной библиотеке.
Среди картин, украшающих редкие куски пустующих стен, я узнал работы Ван Гога, Гойи, Дали, неприятную «Американскую готику» Гранта Вуда. Остальные полотна были мне неизвестны и изображали в основном антропоморфных фантастических существ.
Среди прочего на отдельных полках, а где-то вместе с книгами и рукописями, попадались диковинные безделушки и украшения, статуэтки и совсем непонятные своим назначением изделия. Некоторые вещи имели явно восточное или азиатское происхождение. Иные были сделаны из таких материалов, названия которых я просто не знал.
В общем и целом библиотека Августа больше напоминала музей. Сама подборка книг говорила об этом. Здесь не было современных изданий, наоборот, присутствовало ощущение, что вокруг много древних и редких экземпляров. Об этом свидетельствовал внешний вид книг и неизвестные имена их авторов.
Вдоволь нагулявшись, я остановился у большого резного деревянного шкафа с внушительным замком прямо посередине стеклянных створок. Полки были заставлены старыми непонятными книгами и рукописями. Из числа хранящихся там томов я разобрал «Liber-Damnatus» Джозефа Карвена, «… Kulten», вроде бы, какого-то фон Юнца, «The King in Yellow» Чемберса. На русском названий не было. Помимо английского и немецкого было множество других языков, прочесть которые я не имел возможности. Где-то корешки отсутствовали напрочь, отчего книга оказывалась для меня безымянной. Некоторые были настолько тонкими, что просто лежали поверх составленных ровными рядами книг.
На нижней полке валялось несколько тетрадей или что-то подобие журналов, а также стопка старых газетных выпусков и отдельно торчащих вырезанных из них статей. Все они были также на английском: «Arkham Advertiser», «The Boston Globe», «The Insmouth Leaflet» – пожелтевшие страницы, датированные 20-ми и 30-ми годами прошлого века.
Как обычно случается, всё запретное становится неимоверно желанным. Присев, я обнаружил, что будь у меня что-то длинное и тонкое, то мог бы попробовать подтащить к дверцам ближайшую ко мне тетрадь и вытащить её через щель между створкой и корпусом шкафа. Оглядевшись вокруг, решил, что самым подходящим инструментом станет линейка, найденная мной на одном из столов.
Не прошло и пары минут,
