тишину леса раздавался звон благовеста.
– Собираемся! – Екатерина стянула с её локтя редингот.
Второпях они похватали разбросанные и развешанные вещи – всё, что у них осталось: шерстяные одеяла, дамские шляпы, зонтики; Лиза – клетку. Ненила обняла Алёнку.
Раффаеле перекинул через плечо портупею сабли и поднял обессиленного Леонтия. Раненая седая голова в окровавленном полотняном венце упала к герцогу на плечо.
Они стали пробираться друг за другом в лес – на восток, пока колокола не замолчали. Дорога осталась позади.
– Это выли собаки, Ненила! Не волки! – Раффаеле шёл впереди, перешагивая в высоких сапогах через коряги, пни, бурелом и низкий колючий можжевельник.
Ненила семенила за ним, придерживая перед барышнями гибкие кусты, петляя между стволами. Ветки хлестали в лицо. Екатерина путалась в длинном платье, шляпка её болталась сзади на лентах, волосы растрепались, развитые пряди повыдергались из причёски. Барышням приходилось поднимать ноги, перешагивать через ветки, склонённые к земле, нагибать голову, пролезая под арками роскошных еловых лап и ирги. Отжившие свой век ели в лишайниках больно царапали нежные щёки голыми сухими ветками. Лиза шла последняя, цепляясь подолом за сучки, колючки и колья сломанных стволов. Чёрная шляпка у неё съехала на затылок – и, незаметно, потерялась. Узел светлой косы развернулся спутанным жгутом. Кружево на новом платье порвалось.
– Подол мы починим, – ободряла её Екатерина, но сама спотыкалась и падала на колени, хватаясь за деревья.
Раффаеле оглядывался, когда барышни отставали. Порывался оставить Леонтия на земле и подойти помочь Екатерине.
– Мы справимся, сеньор Раффаеле, – выдохнула она, поднимаясь. – Вы несите Леонтия… Больше некому…
Необитаемая земля леса сплошь состояла из ямок и горок. Вместо опоры под руку совались колючие хвойные ветки. Около получаса они преодолевали дебри крушины, ирги и елей. Под ногами дробился сухолом. Древесный запах дразнил желудок – Лиза украдкой собирала в рот бруснику, заедала горчинку тисклявой переспелой черникой. Губы и пальцы её стали фиолетовыми. В пестроте лиственного ковра алели мухоморы; живучие, быстро плодящиеся поганки пугали ноги в порванных чулках липким лягушачьим холодком.
– Красноголовик! Чёрный груздочек! – Ненила то и дело приседала под ёлки и поднималась с грибными шляпками в подоле. – Ежели заблудимся, голодными не останемся!
Они пошли в гору. Земля, посыпанная длинными иголками, стала твёрдой, но рыхлой. Рыжий песок налипал на ноги. Лес разредился – и превратился в девственный сосновый бор. Между стволами корабельных сосен идти стало легче и просторнее. Но нежные ступни барышень натыкались сквозь тонкие подмётки на выпотрошенные и вспученные шишки. Перед Раффаеле промчался испуганный барсук.
Они преодолели сосновую горку. За спуском болотный запах вернулся. Смешался с ароматом хвои и смолы. Среди густого ельника стали встречаться берёзы и осины, осыпанные листьями папоротники, кочки мятлика и звёздочки лапчатки. Пушистые
