я, друзья, тем, что ищу путь освобождения из тяжкой трясины потребительски-спекулятивных отношений! Весь мир, затаив дыхание, смотрит на нас с надеждой и тоскою в ожидании знамени новой революции! Потому что мы в силах поднять это знамя!
Тут Свят заметил, что его речь не производит впечатление на публику, ну разве что испуганный старик ещё больше съёжился и вытаращил глаза. Да и громогласие это совсем неуместно было в келье сторожа.
– Ну вот… – замялся Свят и опустился на стул.
Николай Антонович прикрыл глаза, будто смакуя речь молодого гостя и, прямо-таки цокнув от удовольствия, выразил солидарность:
– Да, приятно слышать столь трепетные речи. Мы с дедами, – тут он, не скрывая насмешливости, кивнул на товарищей, – уже ничего от этой жизни не ждём, а вас, молодых, жалко. В жестоком мире живёте.
– А как бороться-то, – резко бросился в разговор пугливый старичок. – Какими методами?
– Какими получится, – грубовато произнёс Свят. "Уж этот-то бороться не будет, явно", – подумал он.
– Одно знаю, – продолжил Свят. – С нынешней властью нам не по пути.
Все трое стариков согласно кивнули.
– Анархист? – выпалил пугливый.
Свят задумался на секунду и, поменяв положение тела на более конструктивное, отчеканил:
– Нет. Необходимая власть сама возникнет из новой системы.
– Коммунист? – не унимался старик.
"Чего он раскудахтался? Будто квочку с насеста выпнули", – подумал Свят. Крестьянская терминология вообще одолевала его в последнее время.
– Ну, а вы что предлагаете? – сказал он.
Старик молчал. Потом выдал, тараща глаза прямо в собеседника:
– А я, знаешь, при любой власти страдал. Коммуняки меня по психушкам таскали за позицию в правовом вопросе, демократы выставили на улицу, центристы пенсии лишили. Уж не знаю, кто мне помочь может.
Свят поменял положение тела на народно-доверительное и с чувством сказал:
– Поможем, батя!
В это время на улице раздался какой-то шум, не то звон стекла, не то сигнал автомобиля, и Николай Антонович встрепенулся, в мгновение ока выхватил из какого-то шкафа двустволку и выскочил за дверь.
Гости гримёрной молча ожидали хозяина.
Вскоре Николай Антонович вернулся, взбодрившийся, румяный и весёлый.
– Да детишки камнями кидаются, соревнуются, кто в чердак попадёт, да по стеклу и саданули. Форточку, так что ничего, всё равно там нежилое.
Он спрятал ружьё, повернулся к сидящим и, потирая руки, сказал нетерпеливо:
– Ну, братья во Христе, к дебатам будем приступать?
Все будто этого и ждали.
После кодовой фразы артистическое трюмо за пару резких движений заполнилось двумя бутылками дешёвой водки, какими-то консервами и банкой с мутным соленьем.
