страстей, нет и нет. Музыка для меня это радость совпадения с физикой нашей реальности. Мое тело, мой мотор, работающий в ритме Земли, нашей системы, раскрученной нашей звездой (простая, обычная звезда, но для нас нет звезды прекрасней!), в восторге от огромных скоростей, с которыми движутся небесные тела. Музыка это прежде всего математика и физика, идеальная форма (гамма, аккорд), с которой начинаются фантастические путешествия в реальный мир человеческих страстей; настоящее музыкальное произведение бесконечно, как время. Я ставлю на пульт Сонату Баха или Бетховена и начинаю сотворение мира заново. Музыка это таинственные темные залы вечности, где есть все, что есть вообще и что-то еще. Моя роль – в отыскании тех подробностей, которые скрыты в тех залах и которые есть трепет обливающихся кровью наших сердец, наша жажда жить и преодолевать безумие жизни.
Я летел (черт возьми, когда мы научимся ездить спокойно!) по трассе, почти машинально поддавшись силе, притаившейся в мощном двигателе, способном выдать еще один табун лошадей. И тогда скорости вырастут до катастрофических, и холодный ветерок смерти подует над ухом, у виска, и вот это уже будет самое настоящее безумие. Воображение самовольно рисовало мне прекрасное лицо певицы. Интересно, хорошая она певица? Настоящая джазовая певица еще большая редкость, чем оперная. Дар импровизации, без которого джазовому солисту не обойтись, это дар божий.
Еще вопросы, возникавшие в связи с личностью певицы, я решил пока себе не задавать. Потом, если будет потом.
Улетающий назад пейзаж, мое вторжение вместе с мощной машиной в будущее, уносящиеся в прошлое встречные машины – вся эта динамика пульсаций времен, темпов и ритмов всегда действовала на меня завораживающе. Эта простая музыка движения приближала к тайне первых побуждений человека заняться музыкой – вырезать первую флейту, которая через тысячи лет вырастет в «Волшебную», из рога животного, из вопля от боли или восторга, из воинственного клича и ужаса перед бездной сложить «Полет валькирий» и в конечном итоге стать демиургом в создании нового мира – тонкой материи музыки. Быть в плену у магии и магов этой материи, служить сверхпроводником живых и ослепительно прекрасных звуков музыки – на такой плен я иду всей своей свободолюбивой душой. Из такого кредо хорошо тянуть струны к жизненным смыслам, именно во множественном числе: один смысл всей тяжести проблем не потянет.
Свернув с трассы на лесную дорогу, я через пять минут был у ворот нашего дома. Электроника сработала четко, ворота разъехались, впустили нас с машиной во двор и сомкнулись за нами. Свою машину я искренне причисляю к живым существам, восхищаюсь ею, как раньше всадник своим прекрасным скакуном, считаю подругой, верной, как скрипка. Ворота гаража медленно ползут вверх, и открывается пространство на три машины. Пустое, потому что мамина хонда вместе с хозяйкой в Питере. «Фигаро» ставили по всему миру бессчетное количество раз, что-то новое создать невозможно, свежесть подачи зависит от максимально возможного приближения к Моцарту, стилю и духу его музыки; секрет успеха в плодотворном парадоксе.
