так много рассуждали о Боге! Но возможно ли существование этой сверхсущности?
И мозг принялся размышлять. Да, действительно, в свершениях людей есть некое величие, которое никак не вяжется с пустячностью их повседневных забот и поступков. А может, их повседневность есть некий код? Но это верно лишь в том случае, если в пустяках, какими они заняты, да и в самих разговорах о Боге содержания скрыто гораздо больше, чем заметно на поверхности.
Мозг начал свою карьеру в сфере логики как атеист-прагматик. Но теперь сомнения стали вторгаться в его калькуляции, а их он относил к эмоциям.
Однако этих людей нужно остановить, думал мозг. Какими бы ни были издержки. Дело слишком серьезное. Нельзя принимать во внимание и то, насколько интересна и даже симпатична ему эта троица. И, если они погибнут, мозг попытается почувствовать, что это такое – скорбь и печаль.
Рин казалось, будто их аэрокар плавает в самом центре большого медного таза, наполненного расплавленным солнцем. Кабина превратилась во влажный ад. Пот покрывал лицо и тело, а запах тел смешивался с всепроникающим запахом плесени. Духота убивала способность думать и воспринимать, хотя и воспринимать было нечего – с берегов не доносилось ни шороха, ни крика животного или птицы.
Лишь изредка их путь пересекало летящее насекомое, напоминая, что за ними неустанно следят.
О, если бы не было этих тварей! Чертовы насекомые! И эта жара – проклятая жара!
Почти в истерике Рин закричала:
– Разве нельзя что-нибудь сделать? – И принялась сотрясаться в пароксизме безумного смеха.
Жуан схватил ее за плечи и держал, пока смех не перешел в рыдания.
– Ну, пожалуйста, сделай что-нибудь, – умоляла Рин.
Жуан вложил в свой голос все сочувствие, на которое был способен, и сказал:
– Прошу тебя, Рин! Держи себя в руках.
– Чертовы насекомые! – не унималась она.
Раскатистый голос Чен-Лу донесся сзади:
– Не забывайте, доктор Келли, что вы все-таки энтомолог. Жуки, бабочки, тараканы – ваша специализация.
– От этой специализации у меня самой тараканы уже в голове, – отозвалась она.
Мысль показалась Рин забавной, и она рассмеялась. Жуан тряхнул ее за плечо, и она успокоилась. Протянула ладонь, взяла его за руку и произнесла:
– Все нормально. Это просто жара.
Жуан посмотрел ей в лицо:
– Точно?
– Да.
Отпустив руку Жуана, Рин забилась в уголок кресла и принялась смотреть в окно.
Проплывающие берега оказывали на мозг гипнотическое воздействие. Это напоминало движение времени, где прошлое, настоящее и будущее сплавлены воедино: то, что было вчера, еще не вполне забыто; тот момент, когда начнется завтра, определить невозможно; и все, что было, есть и будет, сливается в текучем, всепроникающем всегда.
Что заставило меня пойти по этой дорожке? И, словно отвечая на вопрос, в сознании Рин выстроилась полная
