издал короткий смешок. Разочарованным он не выглядел. Он не зависел от чужого мнения.
Именно это сбивало меня с толку в наших отношениях. Когда люди утверждают, что мнение других им безразлично, они, по большей части, себя обманывают. Обычно они поступают по собственному разумению в надежде, что никто не узнает об их капризах, но есть такие, что идут наперекор мнению большинства, ощущая поддержку друзей и близких. Нетрудно быть экспериментатором в глазах света, если тебя поддерживает группа единомышленников. Тогда ты преисполнен чувством горделивого самоуважения. Чувствуешь, что бросаешь вызов, но не испытываешь при этом даже намека на опасения. Однако жажда признания – возможно, наиболее укоренившийся инстинкт цивилизованного человека. Никто так не стремится обрести добродетельную репутацию, как падшая женщина, испытавшая на себе презрение и злобу так называемого порядочного общества. Я не верю людям, которые уверяют меня, что им плевать на общественное мнение. Это просто бравада. Они не страшатся только упреков в мелких грешках, на которые, по их мнению, никто не обратит внимания.
Но передо мной был человек, которого искренне не интересовали оценки других людей, традиции не имели над ним власти; он походил на борца, намазавшего тело жирным кремом, его не ухватить; это давало свободу, бывшую по сути вызовом. Помнится, я говорил ему:
– Если каждый будет вести себя как вы, мир рухнет.
– Ничего глупее не слышал. Не всякий захочет поступать как я. Большинству нравится жить как все.
Однажды я позволил себе съехидничать:
– Вы, очевидно, не верите в максиму: «Поступайте так, чтобы любой ваш поступок мог быть возведен во всеобщее правило».
– Никогда раньше такого не слышал, но это чушь собачья.
– А ведь это сказал Кант.
– Ну и что? Все равно чушь.
Бессмысленно взывать к совести такого человека. Все равно что пытаться увидеть отражение, не имея зеркала. Я считаю, что совесть – наш проводник в правилах, установленных обществом ради собственной безопасности. Это полицейский в наших сердцах, поставленный, чтобы мы не нарушали законы. Это шпион, окопавшийся в бастионе нашего «я». Желание человека получить одобрение собратьев так сильно, страх перед их осуждением так велик, что он сам открывает ворота врагу, и тот надзирает за ним, стоит на страже интересов хозяина, чтобы в корне подавить зарождающийся порыв того отбиться от стада. Все это заставляет человека ставить интересы общества выше личных. Связь между личностью и обществом очень сильна. Убежденный в первостепенности общественных интересов человек становится рабом этого убеждения, возводит его на престол, а сам выступает в роли слуги, преклоняющего колено, когда жезл владыки обрушивается на его плечи. Он гордится своей совестливостью. И тогда ему становится невыносим человек, не признающий этой власти, ведь, став законопослушным гражданином, он понимает, что бессилен против бунтаря.
