рожденное, а у меня никого нет!» – И в слезы. Так жалобно сморкается, мне все-все для нее сделать хочется! Даже соседского макака ей на время подсунуть, чтобы нянчила.
Вспомнил про Маруську, аж в груди потеплело. Сунул руку в очередную ямку, а там динозаврик этот – медведка перевернутая еще трепыхается. Клешни свои растопырила, а бусинки глаз грустные-прегрустные. Не поднялась у меня на нее мотыга. Обхватил я ее двумя пальцами за талию, или что у них там, и решил в портал закинуть. Дал ей, так сказать, шанс начать новую жизнь с нуля.
Чувствую, потянуло на меня сквознячком из портала. Пора сматываться. Я уже и без дозиметра стал ощущать: если у меня нёбо покалывает – худо дело. Надо нам с Маруськой в бункер ховаться.
В этот раз недолго мы в бункере сидели – приснилось Маруське нашествие космической саранчи на наши сливатусы. Высмеял я ее, а она и обиделась. А я больше всего терпеть не могу, когда она из гурии в фурию превращается и посуду бить начинает. После разбитой кактусовочки выскочил я из бункера, огляделся. Сливатусы на месте – уже бутоны между колючек повылезали. Скоро зацветут, мои милые! Радостно, да тревожно – больно быстро. Решил я с дозиметром к порталу смотаться.
Предчувствия меня не обманули – еще на подходе нёбо защипало, а потом и приборчик запищал. Пришлось мне с Маруськой помириться. Единственным любимым ее способом. Вышли мы через сутки на поверхность, помятые, но довольные. Ни искажений, ни радиации – как не бывало. Маруська сразу прополкой занялась, а я решил доброе для всей деревни дело сделать – повесить у портала сигнальный флаг. Красный цвет – не подходи, опасно! Жёлтый – внимание, ну а зеленый – проход открыт.
Только я в стороне от берез шест с карабином укрепил, Мироныч заявился.
– Чушь это все, – говорит. – Я и без твоих флагов радиацию ощущаю. Если в носу свербит – значит быстро проскочить еще можно. А вот когда пятки чешутся – меня в портал и кривой шваброй не заманишь.
Шваброй у них в просторечии двигатель искривленного пространства называется. Сталкерам, конечно, мои флаги без надобности, а вот бабам, которые в портал за товаром мотаются, пригодятся.
– Ты, это, Мироныч, за всех-то не говори. Не у всех в пятки детекторы встроены. Моя Маруська, например, пока светиться на начнет, ничего не заметит. А ей еще детей рожать!
– Дети – это завсегда хорошо. Особенно, такие вежливые и хвостатые, как у твоих соседей.
Только по ухмыляющейся роже Мироныча врезать хотел, а он вдруг замер и глаза выпучил:
– Во, сыночек пожаловал…
Обернулся я на треск, а из-за валуна у портала чудовище лезет. Дернулся бежать, а зараза Мироныч свалился мне мешком под ноги, я через него и грохнулся. Да виском об пятку его чугунную. Чувствую, меня по щеке что-то щекочет. Открываю глаза – а там медведка надо мной нависла, как собака бронированная, и усиком меня щупает. «Ну, – думаю, – конец мне пришел». Закрыл глаза и мертвым прикинулся. Авось пронесет.
Не
