подбородку и дальше. А может быть, мне все кажется?
Облизываю сладкие губы, чувствуя приятное покалывание в груди, и смело смотрю в ответ. Слишком смело. Не кажется.
Почему он так смотрит, почему из всех медсестер и присутствующих красивых врачей зацепил взглядом именно меня?
Совокупление взглядов разрывает звонок его телефона. Он тут же поднимается и уходит из ординаторской, приложив последнюю модель айфона к уху.
Надо не забывать, кто он и сколько он тратит на шлюх, чтобы удовлетворить свои низменные, порочные желания.
В голове шумит от пары капель шампанского. А тело наливается тяжелой негой. Надо пойти поспать, пока не рухнула прямо здесь.
Вот будет им веселье – тащить мою пьяную тушку.
– Спасибо и поздравляю, – прощаюсь я со всеми и замираю у двери, чтобы еще раз взглянуть на пустующее место.
Надо его дождаться. Нельзя оставаться с ним наедине, пусть даже в переполненной персоналом больнице.
По спине никак не прекращают отбивать чечетку мурашки, и я понимаю, что стоять здесь вечно нельзя.
Хватит трястись.
Открываю дверь. Выглядываю. Коридор пуст. Только тусклый свет мигающей лампы окрашивает пространство в теплые, оранжевые тона. А кварцевые создают приятное успокаивающее жужжание.
Один этаж, и смогу попасть в постель. Положить голову на подушку и погрузиться в сон без сновидений.
Я очень надеюсь, что он будет таким.
Прохожу на лестничный пролет и замираю.
Давид. Маркович. Боже. Стоит разговаривает по телефону, активно жестикулируя. Язык мне неизвестный. Не английский точно.
Все его крупное тело напряжено, а в голосе слышатся суровые нотки. Все внутренние инстинкты кричат: «опасность, бежать, спрятаться».
Он явно зол, и меньше всего на свете я хочу, чтобы эта злость вылилась на меня.
Пячусь назад, но вдруг оступаюсь и с вскриком падаю на мягкое место. Черт! Вот только почему-то падение оно не смягчило.
Сажусь, тру ноющий копчик и уже хочу подняться, как вижу перед собой широкую ладонь с теми самыми пальцами-убийцами.
Глава 7
Сглатываю и, облизнув в раз пересохшие губы, подсознанием понимаю, что он следит за каждым движением. Медленно веду взгляд вверх по обвитой венами руке, плечу, чуть расстегнутому вороту, где видно темную поросль и, наконец, останавливаю взгляд на тяжелом подбородке.
Его лицо в тени, и выражение нечитаемо, но я чувствую, что он смотрит прямо на меня, вернее, на коленки, которые показались из-под задравшегося халата.
Я стыдливо поджимаю губы, ощущая, как к щекам прилил жар, и одергиваю подол.
А Давид Маркович все ждет. Рука все так же перед моим лицом. Молчит.
Нужно подняться самой. Я могу. Но я очень хочу понять, что же это за человек.
Почему сейчас он протягивает руку помощи, смеется в компании врачей, а в другое время истязает женщин
